АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 4
– Угу, угу.
Ложка мелькала на тарелкой на останавливаясь.
– А, Степанов! А дом мой? Теперь твой что ли? А денег у меня три ящика было… а то я пустой, как…
Губернатор тоже облегчённо выдохнул. Похоже, Иван, которого он, несмотря на своё нынешнее положение, и боялся, и уважал, решил принять предложение Алины.
– Нет. Дом твой. Теперь горсовет. И банк. Жить там негде теперь. И это… – Степанов смутился, – МУЗЕЙ там теперь. Имени тебя.
'А.У.ЕТЬ!'
Ваня поперхнулся, а Олег набросил ему на плечи свой плащ, натянул капюшон и попросил.
– Посиди тихо с минутку. Надо все дела закончить…
Из-за спин Лужиных Иван отлично видел, как старшина и чернявый ближник Степанова ввели в сарай троих пацанов из группы задержания. Спина Стаса задёргалась, но отец одного из мальчишек молчал.
'Что-то будет!'
– За доблесть и отвагу при задержании…
Степанов вещал, хлопал парней по плечу, обнимал и хвалил, но Иван чувствовал – дело пахнет керосином.
– … в сержанты! И жалую каждому по пять рублей золотом!
Пацанята от восторга забыли дышать, а Серый тихо хмыкнул.
– Щедро.
– Но для того чтобы это всё получить, вам осталось исполнить ещё одно дело…
Лужины, отец и дед, еле слышно застонали.
– Нет.
– Старшина! Бери моих орлов и проконтролируй!
– Есть!
Боевики развернули мальчишек и вытолкали их вон из сарая, а Олег бросил свирепый взгляд на Стаса и процедил.
– Даже не думай.
Только сейчас Маляренко с изумлением обнаружил, что у обоих Лужиных в руках ножи, а сами они были в любую секунду сорваться с места.
– Ты, Стас, сына язык за зубами держать не научил, так что ЭТО – на твоей совести. Теперь я его учить буду.
С улицы раздался мат старшины, глухие удары и жалобные мольбы. Мальчишки повизгивали и, похоже, плакали. Маляренко напряг слух.
– … дядя Изя, мы этого делать не будем! Дядька Серёжа, не надо!
– Берите его я сказал. Ручками. Ручками! Взяли. Таааак. Подняли… вооот. Понесли. Куды, ёпть?! Изя, пни его.
Старшина изгалялся на весь Севастополь. После мата 'дядьки' глухое мычание человека, у которого явно во рту был кляп, звучало особенно жутко. Алина заткнула уши, а Иван с любопытством уставился на Олега.
'А он вырос. Окончательно. Босс'
Босс решал его проблему. Решал страшно. Из-за приокрытой двери донеслось.
– Сажай.
Щёлкнул кнут, мальчишки завизжали и…
– Ну вот, молодцы, сержанты!
Станислав Лужин беззвучно зарыдал.
Первыми из сарая ушли Звонарёв и Кузнецов, на прощание пожелав Ивану удачи. На лицах их было нескрываемое облегчение. Следом ушли Лужины. На Степанова они не смотрели, а для Маляренко у отца и сына нашлась лишь пара презрительных, коротких, словно плевки, взглядов.
'А вы что думали? Я один против всех попру? С голой жопой народ на баррикады потащу? Нашли, блять, героя…'
Губернатор сел, подпёр руками голову и закрыл глаза. Было видно, что он нечеловечески устал.
– Устал я, Иван Андреевич. Очень устал.
Степанов открыл глаза.
– Осуждаешь?
– Нет. Ты теперь здесь хозяин и только ты решаешь, что правильно, а что нет.
Бывший Хозяин смотрел на Хозяина нынешнего и откровенно им гордился.
'Урррод. Семью забрал, дом забрал, власть забрал, весь хабар мой присвоил… ах ты поганец!'
– Слушай, Степанов, а ты, твою мать, молодец! Я тебя, Олег, честно признаюсь, ненавижу, но, блин, УВАЖАЮ!
– Не сбежишь? – Олег усмехнулся и мотнул головой в сторону Алины.
Маляренко соврал легко. Танцующе. В ритме танго.
Парам-пам-пам!
– Нет. Не сбегу. На хутор мы уедем сегодня ночью. Чтоб тебе спокойней было, отправишь со мной еврея своего.
Изя, стоявший у двери, угрожающе оскалился.
– ДокУмент мне выправь… эээ… ну пусть я буду… эээ… Федей. И денег мне дай. На подъём хозяйства. А сейчас, Олег Николаевич, будьте так любезны, дайте мне, наконец, отчёт, куда, блять, подевались три ящика МОИХ денег и чего вы тут успели за шестнадцать лет наворотить?
Сразу поговорить не получилось. Губернатор сморщил нос от запашка и велел Изе 'по тихому' отвести Достоевского Фёдора Михайловича и жену его в баню.
– После поговорим. Здесь же. А сейчас, извини, дела.
Алина очень старалась. Старалась изо всех сил, прилагая все свои умения и возможности, но Ивану было всё равно. Он с удовольствием смыл с себя грязь, вонь и пот, попарился и постоял под горячим душем. Ласки женщины ему были до фени и с Алиной всё прошло буднично, быстро и без восторга.
Так. Что бы только давление в баках скинуть.
Из окна предбанника Маляренко мог видеть изрядную толпу, стоявшую на площади возле пирса и внимавшую оратору на броневике. Тьфу! То есть на помосте. За спиной оратора на колу корчилась маленькая фигурка.
– Не смотри туда, – Алина подошла сзади и попыталась обнять Ивана, – не надо, лучше пойдём…
– Часто здесь так?
– Казнят?
– Да. Часто казнят?
Женщина убрала руки. То, что Иван её не хочет она поняла совершенно отчётливо.
– Нет. Очень редко. Душегуба одного повесили. В Юрьево. И здесь двоих. Лже-Иванов.
'А Степанов то – гуманист! Мать его!'
Оратор развернулся и приложил 'Ивана' дубинкой по голове.
'Точно. Гуманист'
Глава 11.
'И вечный бой!
Покой нам только снится…'
Два вожака снова сидели за столом, попивая пиво, и вели неспешную беседу с глазу на глаз. Маляренко рассказывал Степанову гораздо более подробную версию своей эпопеи, начиная с перехода и заканчивая возвращением, а губернатор делился достижениями здесь. В Крыму.
Впрочем, о группе Шабельского Иван умолчал и на этот раз.
В Крыму дела обстояли… по-разному. Были проблемы, в которые Ваню уже потыкали носом. В основном в социальной сфере, но были и успехи. Идея Бориса об Университете состоялась, благодаря посылке из прошлого. И хотя отношения с северянами и Новоградцами оставляли желать лучшего, но…
– Дело выгорело, Ванька! Спиридонов из-за Войтенко дуется, Игошин просто тупо завидует и злится, что ему ничего не перепало, а Алексеев нас ненавидит за то, что лучших людей у него сманили. Но знаешь, вся самая способная молодёжь сюда прёт! Учиться! За знаниями. И плевать они хотели на этих начальничков.
Крым принимал не всех. Нелегалов с недавних пор просто стали отправлять на каменоломни. Патрули и разъезды следили за порядком строго, незнакомцев на хуторах вычисляли быстро. И быстро сообщали, куда надо. Но вот официально прибывших на учёбу Степанов принимал с распростёртыми объятьями. Прошедшие экзамен зачислялись на казённый кошт. Питание, одежда, стипендия и место в общаге. Крымское государство полностью оплачивало всё образование. От начальной школы до Университета. Руководители других общин скрипели зубами, но не отпустить будущих студентов они не могли, родители бы их не поняли.
