Диана Крымская - Черная роза
Как его только пускают во дворец, — Доминик понять не могла. Но теперь, когда она знала обо всех его злодеяниях и преступлениях, — она решила твердо, что не подпустит его к себе. Не заговорит больше с ним. Никогда в жизни!
21. Вырванное обещание
На звоннице собора Нотр-Дам в восточной части острова Ситэ колокол пробил двенадцать часов дня, когда Розамонда де Ноайль вошла в свою спальню и, раздернув портьеры на окнах, обернулась к своей кровати. Герцог де Немюр уже проснулся. Он лежал, закинув руки за голову, и задумчиво смотрел на потолок комнаты, на плафоне которого, по желанию набожной Розамонды, искусным художником были изображены сцены из жизни библейских праведников.
Подойдя к постели, герцогиня мягко спросила:
— Как вы спали, кузен?
— Как убитый, Розамонда… Неужели уже полдень?
— Да, Робер. Вам, кажется, снились хорошие сны? Вы улыбались во сне…
— В самом деле?.. Не помню.
Он сел и начал застегивать рубашку. Розамонда давно не видела его таким — слегка небритый, волосы всклокочены — он казался совсем юным и был очень красив. Даже она, его кузина, привыкшая смотреть на герцога глазами сестры, не могла не признать, что он был необычайно привлекателен. «Если бы королева увидела его сейчас, — она бы просто с ума сошла!»
Вспомнив про королеву, Розамонда помрачнела. Стоило ли говорить Роберу, что Бланш была здесь ночью? Не придет ли он снова в бешенство? Но сказать все же было нужно.
— Кузен, — смущенно начала она, — сегодня ночью в мои покои приходили королева и герцогиня де Луна.
Он опустил руки и пристально посмотрел на девушку своими серыми глазами; но не сказал ничего.
— Бланш де Кастиль… — запинаясь, продолжала Розамонда, — она хотела видеть вас… И я не посмела отказать ей. Я провела ее в спальню. И она велела мне выйти, оставшись с вами наедине. — Она услышала, как герцог скрипнул зубами. Но он все еще молчал.
— А я развлекала в соседней комнате герцогиню де Луна. И не знаю, что Бланш делала в спальне.
— И сколько королева была … со мной? — наконец, спросил герцог.
— Около десяти минут. Может, чуть больше.
Де Немюр почувствовал, как его охватывает бессильная ярость. Руки его затряслись, кровь бросилась в лицо, и он дрожащими пальцами продолжил застегивать рубашку, думая про себя: «Развратная, бесстыжая… шлюха! Да что уж там — шлюхи в борделях стыдливее ее! Что она здесь делала? Не она ли и рубашку расстегнула?.. Мерзкая тварь!»
— Кузен… Успокойтесь, — с тревогой сказала Розамонда, видя, что его трясет. — Она вас любит. Вы должны простить ее. Она, наверное, просто интересовалась вашим здоровьем.
— Любит? — горько воскликнул де Немюр. — Уж лучше бы она меня ненавидела, кузина! А ее интерес к моему здоровью… Я в это не верю, — да и вы, конечно, тоже!
— Слушайте, что было дальше, Робер. Когда королева через эти десять минут выскочила из спальни — да-да, именно выскочила! — на ней лица не было! Она вся побагровела… рот у нее исказился… глаза чуть не выскакивали из орбит. Словно она увидела какой-то страшный призрак. И она убежала, а за ней Инес де Луна.
Казалось, эти слова Розамонды слегка успокоили герцога.
— Правда, кузина?
— Клянусь, все так и было!
— Что же моя дорогая Бланш могла увидеть? Интересно…
Он встал и подошел к окну, с наслаждением вдыхая свежий воздух. «Значит, вы были здесь, ваше величество? Навестили больного родственника… Как мило с вашей стороны! Все играете — и вам не надоело? Может, и мне поиграть с вами, наконец? И, мне кажется, вам это не слишком понравится!.. Вы просто смотрели на меня ночью? Ни за что не поверю»!
Ему захотелось немедленно вернуться в свои покои, приказать приготовить себе ванну — и смыть с себя все следы, оставленные Бланш.
— Я должен идти, Розамонда.
Но она взяла его за руку:
— Робер… Постойте. Мне надо у вас спросить…
Он знал, о чем она хочет спросить, и очень опасался этого; но деваться было некуда.
— Спрашивайте, кузина.
— Что произошло сегодня ночью? Почему вы ворвались к королеве и хотели расправиться с Раулем?
Де Немюр молчал. Она глядела ему прямо в лицо своими большими зеленоватыми глазами.
— Кузен… Умоляю вас — ответьте! Вы знаете меня — я не упаду в обморок. Со мной не будет истерики. Что бы мой брат ни сделал — я все перенесу! Но я должна знать правду!
«Да… Ты сильная, стойкая и мужественная, — подумал герцог с нежностью и восхищением. — Но разве тебе уже мало известно о гнусностях и преступлениях твоего брата? А ты все еще надеешься, что он встанет на путь истинный. Веришь, что твои молитвы вернут его на стезю добродетели. Ты пытаешься загладить его мерзкие деяния праведной жизнью, делами милосердия, благотворительностью… Но ты ошибаешься, милая Розамонда! Этого зверя ничто не исправит! И его ждет только ад».
Сказать ли ей о несчастной Мадлен де Гризи? Нанести ли кузине новый удар?.. Де Немюр почувствовал, что не в силах сделать это. Что подвергнуть Розамонду еще одному страшному испытанию ее кротости и веры он не в состоянии.
И герцог твердо произнес:
— Дорогая кузина, я не могу сказать вам этого; не спрашивайте меня ни о чем.
Девушка тяжело вздохнула. Она знала де Немюра, и этот его тон ясно говорил — кузен больше ничего не скажет ей.
Розамонда вспомнила разговор с братом. А вдруг то, что он сказал сегодня ночью — правда? И эта попытка ее кузена убить Рауля вызвана ревностью Робера, влюбившегося в графиню де Руссильон? Девушке очень захотелось проверить это.
— Кузен, правда ли то, что новая дама королевы, Доминик де Руссильон — родная сестра вашей жены Мари-Флоранс? И что ваша супруга ушла в картезианский монастырь?
Герцог чуть заметно вздрогнул, когда Розамонда неожиданно назвала имя Доминик; и сестра Рауля заметила это.
«Значит, мой брат не солгал! Робер влюблен в графиню…»
— Да, кузина, — сказал де Немюр. — Откуда вам все это известно?
— От Рауля. Он приходил сюда после того, как вы уснули, пожелать мне доброй ночи. А ему сказала королева. Я сочувствую вам всем сердцем, кузен! Брат говорит, что о разводе с вашей женой не может быть и речи… Как же вы поступите теперь?
— Я ничего не могу сделать, Розамонда! Остается только уповать на милость Господа.
— Да-да, Робер! Не теряйте надежды, прошу вас! Бог милосерден — и вознаградит вас за все ваши страдания! И я буду молиться за вас!
Ее наивная вера в Божье провидение не могла оставить герцога равнодушным. Он взял ее руку и нежно поцеловал.
— Благодарю вас, милая кузина.
