Шеннон Дрейк - Обрученная с ветром
— Тебе пора идти спать.
— Именно так я и думаю, — сипло пробормотал он.
— Пирс! — тихо воскликнула она с некоторым отчаянием. — Тебе не следует здесь быть!
Его чрезвычайно чувственные прикосновения на мгновение замерли.
— Я должен был увидеть своего сына! — сказал он.
Она вспыхнула и перевела взгляд на его руку, которая находилась так близко от ее груди.
— Как ты попал сюда? — настаивала она.
Он не ответил. Когда он заговорил, голос его был хриплым.
— Как ты думаешь, Роза? Неужели я стал бы играть в эту твою игру, даже не подумав о том, чтобы увидеть сына?
— Ты увидел бы его завтра утром! — сказала она.
— Я слишком много ждал, слишком долго, — произнес он. — Терпение мое кончилось.
— Но как ты попал сюда? Это слишком опасно! — сказала она.
— Плевать мне на опасность, миледи. — Она повернулась лицом к нему, сидящему на корточках. Его губы изогнулись в чуть заметной улыбке. — Ну, любовь моя, у Вуди голова вся в медных кудряшках. Но глаза у него — Дефорта, вне всякого сомнения.
Она вспыхнула от гнева.
— Ты видел его глаза, ты разбудил его? Тебе необходимо уйти отсюда! У тебя будет еще достаточно времени, чтобы мучить меня. Так вот, не знаю, как ты сумел сюда попасть, но сейчас самое время тебе сматываться той же дорогой!
Он медленно покачал головой.
— Ни в коем случае, любовь моя!
Она наставила на него указательный палец.
— Послушайте меня, лорд Дефорт! Я не стану терпеть ваши обвинения и ваши намеки…
Внезапно она заметила, что он слегка дрожит. Она никогда не видела этого прежде и сразу поняла, что его эмоции относятся к сыну. Он все еще был изумлен, что оказался отцом.
— Боже, леди! Возможно, для вас это ничего не значит. Но если вы полагаете, что мужчина может узнать, что у него есть сын, и не постарается увидеть его, значит, вы — сумасшедшая.
Она порывисто вздохнула.
— Ты брал его на руки?
— Конечно.
Ох уж эта мужская дерзость!
Он разбудил Вуди. И потом снова уложил его спать?
— Он не плакал?
Пирс изогнул бровь.
— Ну, признаться, он не обрадовался, увидев около себя незнакомого человека. Но твоя служанка с легкостью успокоила его. Она предложила мне посидеть с ним и покачать у огня.
Роза скрипнула зубами. Как у этого человека все всегда так хорошо получается?
— Мэри Кейт обнаружила тебя здесь?
Проклятая Мэри Кейт! Эта женщина всегда была неравнодушна к Пирсу Дефорту!
— О да, но не беспокойся. Она знает, как важно хранить тайну! Она была очаровательна, просто очаровательна! Она поняла, что мне было необходимо увидеть своего ребенка и свою жену, — он мило улыбнулся.
Потом внезапно он всерьез потянулся к ней. Она разразилась протестующим воплем, но поспешно подавила его. Сильные руки обняли ее и вытащили из воды.
Он прижал ее, обнаженную и мокрую, к себе. Их взгляды встретились.
— И, о любовь моя, теперь пора увидеть тебя! — пообещал он.
Он понес ее к кровати, усадил ее, разбрызгивая капли воды по постели. Начал стягивать поношенную и грязную от работы рубашку через голову. Его намерения были абсолютно ясны.
Она открыла рот, чтобы запротестовать.
Но дрожь охватила ее. Горячая…
Жажда.
И внезапно он оказался лежащим рядом с ней, обнял ее стальными руками. И прошептал:
— Ты возражаешь, любовь моя?
— Да! — солгала она.
— Даже если я самым смиренным образом попрошу у тебя прощения? — его серебристые глаза с неистовым вызовом смотрели на нее.
Она не смогла выговорить ни слова.
— Мне еще надо посмотреть на твое смирение! — прошептала она.
Он говорил искренне? Он просил у нее прощения, полностью поверил в нее?
— Тогда вообрази его! — посоветовал он с нежной улыбкой. — Потому что я ждал долго, ох, как долго, и больше не могу!
Он поцеловал ее, и огонь и мука всей жизни, казалось, взорвались в ней огнем желания…
Представь…
О, да.
Наконец-то это было наяву.
ГЛАВА XVIII
Все могло бы быть по-другому, если бы она не жила так долго воспоминаниями и снами.
Яркие призывные сны. Сны, в которых он целовал ее в губы. В которых его горячий чувственный язык прикасался к ее шее, щекотал ей затылок, мочки ушей, снова шею.
Сны, в которых его сильное тело двигалось по ней в дерзком медленном ритме, ладони охватывали грудь, язык омывал ее. Сны, в которых он прижимался к ней, свежей и ароматной после ванны. Его поцелуй, его губы, его язык на ее животе. Его пальцы на ее бедрах, нежно пожимающие опушенный медью холмик между ними, находя щель, погружаясь внутрь…
Сны…
Только теперь это был уже не сон, не воспоминание. И ощущения никогда раньше не были такими яркими и такими приятными. Он был прекрасным любовником и поэтому быстро нашел самую чувствительную точку в ней. Дотрагивался и гладил пальцами в медленном ритме. Ласкал пылающим языком.
— Нет! — протестовала она, дергая головой.
Но он никогда прежде не обращал на нее внимания. И не собирался делать этого сейчас.
И слова, сказанные им раньше, были истинной правдой. Так много времени прошло. Очень много времени. В ней нарастало ощущение волшебства. Поднимаясь, словно запах жасмина от ночного ветра, охватывая ее всю, завладевая с жаркой силой. Пальцы ее вцепились в его плечи, тянули за волосы. Она подумала, что взорвется, умрет в потоке взлетающих серебряных звезд. Это окончится, она достигнет этого рая, этих обжигающих мгновений сладчайшего восторга…
Он придерживал ее спину, сдвигая, разделяя ее тело своей тяжестью, наваливаясь на нее.
Она была горячей и скользкой, и очень мокрой, и все же немыслимо напряженной. Он вошел в нее и был поражен, что она вскрикнула от боли. Она быстро заставила себя замолчать, зарывшись лицом в его влажную грудь. Он мысленно обругал себя, сообразив, что после рождения их ребенка она еще не занималась любовью.
— Расслабься, любовь моя, я не сделаю тебе больно. Никогда… — хрипло прошептал он.
Он покачивал ее, прижав к себе. Он позволил себе полностью войти в нее и замереть на несколько долгих мгновений. Она вздрогнула, и он снова начал двигаться, целуя ее. Она ощущала кожей его шепот.
— Боже, как я ждал тебя! Как я умирал без тебя! Никакие наказания, никакие работы не могли сравниться жестокостью с тоской по тебе…
Руки ее обхватили его за шею. Спина немыслимой дугой выгнулась, и он понял, что она движется вместе с ним, навстречу его толчкам. Он поднялся над ней и смотрел, как переплетаются их тела. Потом он закрыл глаза: напряжение, жажда, казалось, раскалывали его. Он двигался, словно ртуть, испытывая боль, такую боль, отчаянно стремясь смягчить ее. Боже, вот оно. Как долго, как невероятно долго он ждал.
