Дебби Маццука - Воин Островов
— Каллум! — позвал он. Все черные клобуки были связаны, и за ними оставалось лишь присматривать. — Охраняй пока Лахлана… с Коннором.
Коннор оставил связанных монахов и подошел к алтарю.
Эйдан последовал за Сиреной и с ужасом увидел, как она взмыла в воздух и с глухим стуком упала на спину.
— Сирена! — кинулся к ней Эйдан.
Она ошеломленно смотрела на него.
— Я запрещаю тебе идти одной!
— Другого пути нет, — ответила Сирена.
Она схватилась за протянутую руку и с трудом поднялась.
— Не ходи туда, Сирена, — сказал Эйдан.
Он подтянул ее к себе и нежно промокнул кровоточащую ссадину на лбу краем плаща.
— Эйдан, не ходи за мной, жди здесь. Я должна это сделать сейчас.
— Ты думаешь, я смогу стоять в стороне и смотреть, как…
Сирена прижала к его губам палец, и он почувствовал, как дрожит ее рука.
— Ну пожалуйста! Все будет не так трагично. К тому же меня не может не волновать, что ты за меня переживаешь.
Эйдан колебался. Никогда в жизни он не принимал более мучительного решения, чем сейчас. Сирена встала и принялась готовить свой меч, а Эйдан с болью в сердце смотрел на ее плечи, проглядывающие сквозь плащ. Она вновь направилась в сторону массивного деревянного стола, на котором лежал толстый фолиант в кожаном переплете. В шаге от стола она остановилась, сжала ладонями виски, и ее колени подогнулись.
— Сирена! — воскликнул Эйдан.
— Нет!
Она протестующее подняла руку и поднялась на ноги. Едва слышным шепотом она начала произносить слова заклинания. Голос звучал все громче, и наконец Сирена подняла над головой меч и пронзила им гриморию. Старый фолиант полыхнул пламенем, и жаркая волна едва не сбила Эйдана с ног.
Сирена стояла в клубах черного дыма. Звучавший неведомо откуда голос на незнакомом языке заполнял часовню. Голос затих, когда рассеялся дым, и на месте недавнего фейерверка осталась лишь Сирена, стоявшая, опустив голову, и покрытый пеплом стол.
Тревога, охватившая Эйдана, понемногу отступала.
— Сирена, — неуверенно окликнул он.
Она медленно повернула голову, на ее губах играла торжествующая улыбка, но лицо было бледным. И только тут Эйдан заметил, что на плаще Сирены расплываются темные пятна крови. Он почувствовал себя так, словно был ранен сам. Сквозь порванный плащ виднелось красное.
— Я сделала это, — проговорила Сирена, прижимаясь к Эйдану.
— Сделала, — подтвердил Эйдан. Пытаясь скрыть свою тревогу, он осторожно осматривал сквозь прорыв рану. — Подожди, — сказал он. — Кажется, ты обгорела.
Сирена провела рукой по щеке Эйдана.
— Заживет, — сказала она.
Сирена пристально посмотрела в глубь часовни.
— Что там? — спросил Эйдан.
— Там Давина.
Повернувшись и увидев, что у основания алтаря стоит прикованная Давина, он отпустил Сирену и попросил у Коннора плащ. Этим плащом Эйдан укрыл Давину и принялся снимать цепи. Вскоре цепи были сняты, и, не имея сил стоять, Давина упала на руки Эйдана и захныкала. Он гладил ее по спине, понимая, что рано или поздно придется сообщить, что Джон Генри мертв.
Подняв глаза, Эйдан увидел пристальный взгляд Сирены.
— Каллум, — окликнул Эйдан, — пусть Бесс позаботится о ней, только…
Эйдан осекся, но Каллум понял все и без слов. Сейчас, в присутствии Давины, об этом нельзя было говорить вслух. Лахлан между тем ничего не слышал. Его опоили чем-то, и он только приходил в себя, морщась от приступов боли.
Наклонившись над ним, Эйдан почувствовал, что на его плечо легла теплая ладонь Сирены.
— Что я наделал? — проговорил Эйдан.
— В этом нет твоей вины, — ответила Сирена.
Эйдан принялся открывать замки на цепях, которыми был скован его брат. Цепи с лязгом спадали. Эйдану все труднее было смотреть на раны брата, на его бледное бескровное лицо. «Что же ему пришлось пережить?» Должно быть, на его лице отразились переживания, поскольку Сирена заметила:
— Это действительно выглядит страшновато, но поверь мне, Эйдан, все заживет.
— Тело, может быть, и заживет, но заживет ли душа, вот в чем вопрос…
— Когда он окажется на Островах, ни один смертный уже не сможет причинить ему вреда, — ответила Сирена.
Глава 26
Эйдан хотел выхватить меч, но Сирена положила ладонь на его руку.
— Не надо, это мой дядя, король Роуэн. Они пришли к нам с миром, — тихо произнесла она, словно не хотела привлекать к этому внимание.
— Моя племянница права. Убери свой меч, смертный. Я привел с собой Иския, мага с Волшебных островов, лучшую подругу Сирены Эванджелину и короля Гейбриела из Англии, — проговорил Роуэн, жестом представляя вошедших.
— Я Эйдан Маклауд, брат Лахлана.
Сирена гадала, добавит ли он «и муж вашей племянницы», но он промолчал. Под взглядом ее дяди Эйдан стоял напряженный, разве что не дрожал.
— Воздаю вам долг благодарности, смертный. Ваши люди освободили моих, которые томились в этих темницах, — произнес Гейбриел.
Эйдан в ответ кивнул, не сводя глаз с короля Роуэна. Тот сделал шаг с невесть откуда взявшейся платформы и провел ладонью по волосам Сирены.
— Я вижу, ты сумела вернуть свой меч. А как гримория?
— Уничтожена, — ответила Сирена.
— Ты многого добилась, — похвалил дядя. — Если бы не ты, и наш мир, и этот были бы в большой опасности. Кстати, все обвинения в самовольстве с тебя сняли.
— Какие еще обвинения? — взорвался Эйдан. — Почему…
Сирена выразительно посмотрела на Эйдана и, переведя взгляд, кивнула:
— Спасибо, дядя.
Роуэн удивленно посмотрел на Сирену и неожиданно щелкнул пальцами. Сирена вдруг оказалась в платье, расшитом драгоценными камнями, а ее голову венчала корона.
— Это больше подходит вашему статусу, не так ли?
Больше всех удивился Эйдан. Но сама Сирена, похоже, этому была не рада. Ее кулаки были сжаты, а во взгляде сквозило огорчение. Лахлан отошел ото сна и попытался сесть. Эйдан подошел к нему.
— Кто вы? — спросил Лахлан.
— Король Роуэн, дядя Сирены и, кстати, ваш тоже.
Роуэн снова щелкнул пальцами, и вместо черного плаща на Лахлане оказалась расшитая серебром накидка.
— Когда дело доходит до одежды, у вас не очень-то богатое воображение, — усмехнулся король Гейбриел и, повернувшись ко всем, добавил: — Мне и моим людям пора. Они и так провели здесь слишком много времени.
— Гейбриел прав, — сказал один из стоявших рядом. — Нам хотелось бы покинуть это грязное место.
Роуэн подошел к Лахлану, чтобы снять с него последние цепи, но Эйдан спросил:
