Александра Хоукинз - Мой желанный и неприступный маркиз
— Приятно видеть, что моя дочь встретила человека, который достаточно силен, чтобы любить и защищать ее даже от собственного отца. При иных обстоятельствах я бы отдал тебе ее, ничего не требуя взамен.
— О каких обстоятельствах речь? Старая вражда между вами с отцом? — Матиас уперся руками в колени, подался вперед. — Темпест любит вас. Я не хочу удерживать ее от общения с вами и леди Норгрейв. Между нами не должно быть вражды. Вы имеете дело со мной, а не моим отцом.
В глазах почтенного джентльмена вспыхнула искра восхищения, но потом погасла.
— К сожалению, проблема не только в этом.
Волосы на затылке Матиаса предостерегающе зашевелились.
— Вы точно как мой отец, — раздраженно выплюнул он. — Он не в силах забыть прошлое.
— Это не совсем так, Фейрлэм, — ответил Норгрейв, постукивая указательным пальцем по бокалу. — Это прошлое нас не отпускает. Есть причина, по которой Блекберн и его красавица супруга не разрешают тебе и остальным своим детям иметь дело со мной и моей семьей. Блекберн знает правду.
— Какую правду? — настаивал Матиас.
— Что ты мой сын, а не его, — прямо ответил он.
От слов маркиза перед глазами Матиаса все поплыло. Он сел в ближайшее кресло и сердито взглянул на собеседника.
— Я ошарашен, — признался Матиас, с губ слетел нервный смешок, чтобы рассеять ужас произнесенного лордом Норгрейвом признания. — Я никогда не слышал более изощренной и более гнусной лжи, призванной разлучить жену с мужем. Вашей изобретательности можно только позавидовать, милорд.
Жалость, мелькнувшая в глазах маркиза, показалась искренней.
— То, что я рассказал тебе правду, Фейрлэм, не делает мне чести.
— Нет! — Матиас обеими руками вцепился в подлокотники кресла, чтобы не ударить кулаком в челюсть самодовольного Норгрейва. — Я вам не верю.
Лорд Норгрейв бездумно погладил шрам на щеке.
— Похоже, Блекберн не был до конца честен касательно своего скандального прошлого. Приходится мне тебя просвещать. Похоже, такова моя доля, раз уж ты мой…
Матиас ударил кулаком по подлокотнику.
— Я не ручаюсь за свои действия, если вы закончите это утверждение.
Маркиз прищурился, услышав неприкрытую угрозу, но ему хватило здравомыслия отступить,
— Так, и на чем же я остановился? Ах да, Блекберн. В свою растраченную впустую молодость мой друг спал со всеми женщинами, которые попадались ему на глаза. Мы часто держали пари на то, кто первый из нас переспит с той или иной девушкой. И плевать было на победу — мы с Блекберном просто наслаждались игрой! У нашей дружбы практически не было границ. Для нас было привычным делом спать с одними и теми же женщинами.
Матиас подумал о матери, и в голове у него все перемешалось. Отец его, конечно, не святой, но он совсем не похож на того, кого описывает Норгрейв. Он бы никогда не стал делить мать Матиаса с этим человеком.
— Может, мой отец просто устал от вашей желчи? Поэтому он порвал с вами всякие отношения? Я и часа не провел рядом с вами, а уже устал от вашей лжи, — негромко заметил Матиас.
— Все ваши слова — сплошная ложь. Отец любит мать.
Губы маркиза растянулись в задумчивой улыбке.
— Да.
Матиас встал, сердито глядя на маркиза.
— Герцог Блекберн — мой отец, запомни, лживый ублюдок. А моя мама никогда бы не позволила тебе и пальцем к ней прикоснуться…
Норгрейв вскочил, мужчины оказались лицом к лицу. Матиас понял, что они одного роста. Испугавшись хода своих мыслей, он отошел прочь от человека, пока не ударил его в лживый рот.
— Нет, Фейрлэм, я прикасался к твоей матери… — возразил маркиз, обходя вокруг Матиаса. — Эту ночь я не забуду никогда. Имоджин была невероятно красива. — Он прикрыл глаза, взгляд светло-голубых глаз затуманился, когда он стал вспоминать прошлое. — С такой готовностью отвечала на мои прикосновения. Я понимаю, что ни один сын не желает думать о матери как о женщине, но ты потребовал, чтобы я говорил правду. Твоя мама не могла решить, кого из нас она больше хочет, поэтому отдалась обоим. Несмотря на то что Блекберн был моим лучшим, ближайшим другом, но я не мог отказаться от Имоджин. Наше влечение друг другу невозможно было отрицать, да я и не жалею. Никто из нас и подумать не мог, что мое семя в ту ночь даст всходы в ее лоне. Когда я узнал, что она носит дитя, то готов был на ней жениться. Блекберн тоже был влюблен в Имоджин и решительно был настроен забрать ее себе. Мы даже подрались из-за нее, в результате у меня появился этот шрам. Он постоянно напоминает мне о том, что я потерял, когда твоя мама выбрала не меня, а твоего отца.
Матиас смотрел на поблекший от времени шрам на лице собеседника. Он злился на Норгрейва потому, что его отец — лорд Блекберн — отказывался обсуждать причины своей давней вражды с маркизом. Онемевший от ярости Матиас не в силах был опровергнуть историю маркиза.
— Тот, кого я когда-то считал своим братом, женился на Имоджин и порвал со мной всяческие отношения, потому что не хотел, чтобы кто-то узнал, что твоя мать носила моего ребенка.
— Довольно. Хватит! — воскликнул Матиас, потрясенный настолько, что не мог слушать дальше. Неужели он, сам не зная этого, женился на единокровной сестре? Сколько раз он доставлял ей наслаждение и наполнял своим семенем? Возможно, она уже носит его дитя. От этой отталкивающей мысли коньяк словно кислотой выжигал все изнутри. — Вы мне не отец.
На сей раз его напряженный голос звучал уже менее уверенно.
Матиас потер лицо руками, глаза жалили злые слезы. Он мысленно выругал обоих: и Блекберна, и Норгрейва за их проклятую распущенность… и их отвратительные тайны.
При мысли о том, что придется отказаться от Темпест, у него разрывалось сердце.
Собеседник, казалось, угадал ход его мыслей.
— Поэтому ты должен отпустить Темпест, — осторожно произнес Норгрейв. — Тебе придется мне поверить. Она твоя единокровная сестра. Однако у меня есть план. Если дать хорошую взятку, никто не станет допытываться, почему ты хочешь аннулировать брак. Верни ее в семью. Уаррилоу — хороший человек, он любит ее. Я еще раз с ним поговорю. Как только он узнает, что ты больше не стоишь у него на пути, он вмешается и женится на Темпест. На случай, если она носит твоего ребенка, никто…
Их внимание привлек доносящийся от двери звук — как будто кто-то подавился. Темпест выглядела так же плохо, как сейчас чувствовал себя Матиас. Она вновь подавила приступ тошноты, зажав ладонью рот.
— Это неправда. Ты придумал это намеренно, чтобы сделать мне больно.
— Доченька, почему, по-твоему, семья Рук оборвала все связи с нами? И почему мы с твоей матерью поддержали это решение? Любые интимные отношения между Шансом и любой из моих дочерей стали бы катастрофой.
