Мишель Зевако - Эпопея любви
— Это все я! Я убил несчастных женщин! Я зарезал мужчин! Пощады, пощады прошу! Куда бежать?!
Карл убежал подальше от страшной галереи, хотел спуститься по лестнице… Но там, на площадке, свалили дюжину трупов с закатившимися глазами и застывшими конечностями. Король вернулся наверх, стал искать другой коридор. То тут, то там слышались выстрелы из аркебуз и пистолетов.
Трупы в каждом коридоре! Горький дым стелился по Лувру. Через коридор пронеслась дюжина залитых кровью безумцев. Они преследовали умирающего с криками: «Ату его! Ату! Держи гугенота!..» Несчастный споткнулся, упал, и через мгновение все тело человека превратилось в сплошную кровавую рану. А взбесившиеся демоны рванулись в другой конец коридора, где промелькнули двое полуодетых гугенотов, искавших спасения… Коридор опустел. Карл осторожно шагнул вперед, подошел к истерзанному телу только что убитого человека. Карл узнал барона де Пон, накануне выигравшего у короля партию в мяч… Труп лежал поперек коридора, и Карлу пришлось рывком перепрыгнуть через него. Но, сделав еще шаг, король в ужасе застыл: обеими ногами он попал в кровавую лужу.
— Господи! Крики умирающих звучат у меня в мозгу! — простонал король. — Пусть громче бьют колокола! Пусть гремят выстрелы! Не хочу, не хочу слышать крики! Помогите! Бежать! Бежать! Но куда…
Карл бросился по коридорам, перешагивая через полураздетые трупы мужчин и обнаженные тела женщин; трупы, трупы, трупы вокруг рты, искривленные в последнем проклятии; глаза, в которых отразился последний ужас или безмерное удивление.
Куда бежать? Пощады, пощады! Эти слова в сопровождении стонов умирающих без конца звенели в голове Карла. Весь, весь Лувр был затянут дымом, залит кровью, полон стенаний. Повсюду стреляли… Куда бежать?
Король бил себя кулаками по голове. Он знал, знал всех этих людей… Карл уже не обращал внимания на кровавые лужи, задевал ногами трупы. Обхватив голову руками, король метался по Лувру, вверх и вниз по лестницам, обезумевший, растерянный, дрожа и завывая:
— Куда же? Куда бежать? Крики, крики в голове… Не надо… не хочу! Перестаньте!
Карл наткнулся на окно, вцепился в раму. Видимо, ужас удесятерил его силы: ему удалось выломать раму. Окно было на первом этаже, и король высунулся, пытаясь вдохнуть воздуха. Но и тут его настигли крики:
— Пощадите, пощадите! Сир, мы же ваши гости! Сир, мы ведь ваши друзья!
Человек двадцать безоружных гугенотских дворян протягивали к нему руки. Их загнала в угол двора сотня разъяренных хищников с аркебузами. Карл наклонился и снова услышал:
— Сир! Сир! Ваше Величество!
И тогда жуткий, зловещий смех, вселявший ужас в каждого, кому приходилось его слышать, раздался во дворе. Карл хохотал, запрокинув голову, вцепившись руками в подоконник; хохотал, не в силах остановиться.
И вновь король, не разбирая дороги, ринулся по коридорам. Наконец ему попалась раскрытая дверь, он вбежал в комнату и рухнул в кресло…
Оглядевшись, Карл IX понял, что оказался в своем любимом кабинете. Здесь он разместил свою коллекцию охотничьих рогов, всякие интересные поделки, в том числе и аркебузу усовершенствованной модели, которую ему преподнес недавно Крюсе. Аркебуза так и лежала в углу. А кроме нее с десяток разных аркебуз были развешаны на стенах: король интересовался механическими изобретениями и стрелковым оружием.
Карл немного успокоился, отдышался, а за дверью по-прежнему кипела резня. Вдруг чьи-то быстрые шаги послышались за дверью и она распахнулась. В кабинет ворвались два измученных человека в разодранной одежде. Их преследовала толпа — не менее пятидесяти разъяренных фанатиков.
Карл вскочил. Спасаясь от убийц, к нему в кабинет вбежали два главных вождя гугенотской партии. Перед Карлом стояли король Генрих Наваррский и молодой принц Конде.
— Огонь! Огонь по еретикам! — взревел кто-то в толпе.
Карл инстинктивно встал на линии огня, загородив гугенотов от преследователей. Свора убийц остановилась на пороге кабинета: лица их были черны от пороха; глаза налиты кровью. Глухой ропот прокатился по толпе…
— Назад! — крикнул Карл.
— Это же еретики! Если уж король защищает гугенотов…
— Кто это сказал? — завопил Карл. — Кто осмеливается так разговаривать в моем присутствии?
На секунду в Карле проснулось королевское величие, которого ему всегда так не хватало. Свора попятилась. Король закрыл дверь кабинета. Его всего трясло от ярости.
— Немыслимо! — вскричал Карл, ударив кулаком по столу, — выходит во Французском королевстве есть власть, противостоящая королевской!
— Да, сир! — сказал Конде. — Это власть…
— Молчи! Молчи! — крикнул ему Беарнец.
Но принц Конде сохранял спокойствие. Он бесстрашно взглянул на короля и, скрестив руки, продолжал:
— Я пришел сюда не умолять о пощаде. И короля Наваррского я привел сюда лишь для того, чтобы он потребовал у короля Франции ответа за кровь наших братьев! Говорите же, сир, а не то, клянусь Богом, буду говорить я!
— Вот забияка! — произнес Генрих Наваррский с неким подобием улыбки. — Поблагодари же кузена Карла: он спас нас.
Конде отвернулся от Беарнца.
Карл остекленевшим взором смотрел на обоих и крутил в руках платок, время от времени вытирая им лоб. Его била дрожь. К нему вновь подступало безумие, то самое безумие, что гнало его по лестницам Лувра. Но теперь король словно заразился от толпы жаждой убивать. Глаза его запылали зловещим огнем. А по Лувру все громче разносились выстрелы, душераздирающие стенания, пронзительные вопли.
Над Парижем поднимался к небу оглушительный гул: вопили колокола, вопили убийцы, вопили жертвы.
— Сир, сир! — воззвал к королю Конде. — У вас нет сердца! Остановите же эту резню.
— Замолчите! — закричал Карл и заскрипел зубами. — Убивают тех, кто хотел убить меня! Вы, вы виноваты! Лицемеры, предатели! Вы извратили веру наших отцов, разрушили Святую Церковь! Нас спасет месса, слышите!
— Месса! — взревел Конде. — Глупая комедия!
— Что он говорит? — возмутился Карл. — Богохульство! Погоди!
Король бросился к аркебузе, что поднес ему Крюсе. Оружие было заряжено.
— Ты погубишь нас! — прошептал Генрих Наваррский Конде.
— Отрекись! — потребовал король, наведя аркебузу на Конде.
Внезапно Карл передумал (Бог знает, что пронеслось в его безумной голове) и, повернувшись, наставил оружие на Генриха. И вновь король расхохотался диким, сумасшедшим смехом.
— Отрекись! — повторил Карл.
— Черт побери! — воскликнул Генрих, нарочно утрируя свой гасконский акцент, который всегда забавлял Карла. — Кузен, вы хотите, чтобы я отрекся от жизни? Право, жаль… Прощайте тогда наши милые охотничьи приключения!
