Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола
– Меня это не пугает, и я так давно не ездила верхом. Я умираю от желания!..
– У вас нрав амазонки, – смеясь, сказала графиня. – К сожалению, за исключением нескольких, принадлежащих офицерам гарнизона, у нас здесь нет лошадей: только ослы и мулы. Они годятся для спокойной прогулки, а опьяняющей скачки, которой вы, очевидно, хотите, не получится. А вот в карете мы можем совершить чудесную поездку, если хотите. Местность очень красивая, и я хотела бы показать ее вам!
Не выказывая своего разочарования, Марианна согласилась со всем, что предложила ей хозяйка в части развлечений. Она проделала с нею длинную прогулку по узким, заросшим папоротником и миртом ложбинам, где было восхитительно свежо, и, берегу моря, куда выходила долина Потамос, а также сад Аламано. Ее очаровал дремавший в изумительно красивом заливе островок Пондиконизи с небольшим монастырем, который имел вид белой чернильницы, забытой на море рядом с черным пером гигантского кипариса. Она посетила крепость Веччиа, где приветливый генерал-губернатор Донцелот почел за великую честь показать ей свои владения и угостить чаем. Она осмотрела старинные венецианские пушки и бронзовую статую Шуленберга, который столетием раньше защитил остров от турок, полюбезничала с молодыми офицерами 6-го полка, очарованными ее красотой, и была приветлива со всеми, кому ее представляли. Пообещала присутствовать на ближайшем представлении в театре, являвшемся большим развлечением для гарнизона, и, наконец, перед возвращением в Потамос, где Аламано давали в ее честь обед, преклонила колени перед очень почитаемыми мощами Святого Спиридона, пастуха-киприота, чьи добрые дела вознесли его до сана епископа Александрийского и чья мумия, некогда выкупленная у турок греческим торговцем, была отдана вместо приданого его старшей дочери, когда она выходила замуж за знатного жителя Корфу по имени Булгари.
– С тех пор в семье Булгари всегда кто-нибудь становится попом, – объяснила Маддалена с обычной для нее экзальтацией. – Тот, который позволил вам полюбоваться мощами и вытянул из вас несколько франков, последний из них.
– Но почему?.. Неужели они хранят такое почтение к этому святому?
– Да… конечно! Но главным образом святой Спиридон представляет собой чистый источник дохода: они платят какую-то мзду церкви и, собственно, в некотором роде арендуют его. Печальная судьба, вы не находите, для избранника Господа?.. Хотя это не мешает ему творить молитвы так же хорошо, как это делают его собратья. Славный малый этот попик, такой беззлобный!..
Но Марианна не посмела просить помощи у бывшего пастуха. Небо нельзя вмешивать в то, что она задумала. Это скорее дело дьявола!
Торжественный обед, который ей пришлось возглавить в платье из белого атласа и бриллиантовой диадеме, был для нее монументом скуки и показался самым длинным в жизни. Ни Жоливаля, уехавшего с утра полюбоваться раскопками, производимыми генералом Донцелотом на другом конце острова, ни Язона, приглашенного с офицерами его брига, но приславшего извинение за отсутствие в связи со срочностью работ по ремонту, на нем не было, и Марианна, разочарованная и раздраженная, ибо она с нетерпением ждала встречи с возлюбленным, должна была прилагать значительные усилия, чтобы улыбаться и проявлять интерес к рассказам ее соседей по столу. По меньшей мере, соседа слева, ибо сидевший справа генерал-губернатор не был словоохотливым. Как все люди действия, Донцелот не любит тратить время на разговоры. Он проявил себя учтивым, любезным, но Марианна могла поспорить, что он разделял ее собственное мнение относительно обеда: ужасная тоска!
Наоборот, другой нотабль, имя которого она не запомнила, не умолкал ни на минуту. Со множеством вызывавших дрожь подробностей он повествовал о своем участии в эпических битвах с кровожадными солдатами паши Янины во время восстания сулиотов. Да, если было что-то, вызывавшее у Марианны отвращение, так это «военные воспоминания». Она пресытилась ими при дворе Наполеона, где любой встречный всегда начинал с них!
Поэтому, когда прием закончился, она с чувством облегчения вернулась в свою комнату и отдалась заботам Агаты, которая освободила ее от парадного наряда, заменив его батистовым пеньюаром с кружевами, и усадила в низкое кресло, чтобы уложить волосы на ночь.
– Господин Жоливаль еще не вернулся? – спросила она, когда девушка, вооружившись двумя щетками, взбивала зажатые целый день в шиньоне волосы.
– Нет, госпожа княгиня… или скорее да: господин виконт пришел во время обеда, чтобы переодеться. Надо признать, это было необходимо: он просто побелел от пыли. Он просил никого не беспокоить и снова уехал, сказав, что поужинает в порту.
Успокоившись, Марианна закрыла глаза и отдалась умелым рукам горничной с ощущением полного блаженства. Жоливаль, она была в этом уверена, занимался ее делом. Безусловно, он решил ужинать в порту не ради девиц…
Через несколько минут она остановила Агату и послала ее спать, сказав, что достаточно и так.
– Госпожа не хочет, чтобы я заплела волосы?
– Нет, Агата, я оставлю их распущенными. У меня небольшая мигрень, и я хочу побыть одна. Я лягу позже.
Когда, сделав реверанс, привыкшая не задавать лишних вопросов девушка удалилась, Марианна подошла к стеклянной двери-окну, открывавшейся на небольшую террасу, сняла защитную сетку и сделала несколько шагов наружу. Она чувствовала стеснение в груди, и ей хотелось отдышаться. Сегодня вечером было гораздо жарче, чем накануне. Наступившая ночь не принесла ни малейшего ветерка, чтобы освежить раскаленную атмосферу. Недавно, во время приема, у нее было такое ощущение, словно атлас платья приклеился к коже. Даже камни балюстрады, на которые она облокотилась, оставались теплыми.
Зато усыпанная звездами ночь была роскошна, настоящая ночь Востока, наполненная ароматами и неумолчным стрекотом цикад. Тысячи светлячков зажгли новый небосвод на темной массе зелени, а внизу показался нежно посеребренный треугольник моря в рамке высоких кипарисов. За исключением печальной песни цикад и слабого плеска прибоя, не слышно было никакого шума.
Этот маленький уголок воды, поблескивавший ниже сада, притягивал к себе Марианну, как магнит. Из-за жары ей захотелось искупаться. Вода должна быть восхитительно свежей. Она смоет раздражение и усталость, оставшиеся после приема…
На мгновение она заколебалась. Безусловно, все слуги еще не могли спать, они должны заниматься уборкой салонов. Если она выйдет и заявит, что хочет купаться, ее, без сомнения, сочтут ненормальной, если же она выразит желание получить удовольствие от прогулки, ее будут сопровождать, ненавязчиво, на приличном расстоянии, чтобы, не дай бог, ничего не случилось с такой высокой гостьей.
