Патриция Поттер - Беспощадный
Но опасность заражения, по его мнению, миновала, и он разрешил пациенту вставать с постели, хотя рука пока должна была остаться на перевязи.
Иногда к ним ненадолго заезжала Кейт. В первый свой приезд она привезла продукты и кое-что из одежды. Платья оказались немного широки и чуть коротковаты, но Шей все равно была благодарна.
Кейт держалась более сдержанно, чем в первый день их знакомства, и Шей недоумевала почему. Но она не долго ломала над этим голову, ее гораздо больше заботило другое: как завести с отцом разговор о Рейфе Тайлере.
Когда на пятый день Кейт уехала, Шей приготовила лимонад и отнесла графин со стаканами в комнату Рэндалла. Он сидел на краю кровати, успев сделать несколько кругов по комнате, и теперь тяжело дышал, лицо его растянулось в широкой улыбке при виде Шей.
— Каждый раз, когда ты входишь, в комнате словно появляется радуга, — сказал он. — Ты даже не представляешь, какое счастье мне доставила своим приездом.
Шей поставила графин и налила им обоим по стакану, прежде чем опуститься в кресло рядом с отцом.
— Почему вы с мамой разошлись? — Этот вопрос преследовал ее с той минуты, как она открыла шкатулку в Бостоне.
Он прислонился к спинке кровати и вздохнул. Сделал большой глоток и внимательно посмотрел на дочь.
— Разве она тебе ничего не рассказывала?
— Она сказала, что ты умер еще до моего рождения.
На его лице отразилась боль. Он заговорил только спустя несколько минут.
— Твоя мать была городской девушкой, нежно воспитанной, — сказал он. — Она никогда не принимала Запад и то, что приходилось иногда делать, чтобы выжить.
— Не понимаю, — сказала Шей.
— Часто переезжаешь, — пояснил он. — У нас не было денег. Иногда даже негде было переночевать. Хорошая работа на дороге не валяется. Думаю, когда она узнала, что скоро у нее появится ребенок, ей захотелось надежного укрытия, а я… не мог ей предоставить его. Тогда не мог.
— А позже?
— Уже было слишком поздно, — ответил отец. — Думаю, ей самой было неприятно признать, что… из нашего брака ничего не получилось. Родители Сары не хотели, чтобы она вышла за меня, и сопротивлялись постоянно, пока мы не убежали. Возможно, Сара опасалась, что они не примут ее, поэтому сказала, что я умер. Я все время просил ее приехать, но она молила не вмешиваться в ее жизнь. О тебе она так и не рассказала.
Его глаза взывали к дочери, умоляя поверить ему. Они были полны сожаления, и горя, и тоски, и она поверила, что он на самом деле испытывал эти чувства. Но она также знала, что Сара Рэндалл не спасовала бы перед трудностями. Та Сара Рэндалл, которая одна вырастила дочь.
— Среди прочих вещей я нашла вырезку из газеты, — сказала Шей. — О заседании трибунала.
— Когда я служил в армии, на моей памяти было несколько трибуналов, — сказал Рэндалл, и на его шее дернулась жилка.
— Там шла речь о хищении казны и офицере по фамилии Тайлер.
Наступило долгое молчание.
— Я бы не хотел говорить об этом, Шей, — сказал он. — Тяжелое воспоминание. Он… я… мне нравился этот молодой человек.
Шей захотелось усмирить быстрое биение сердца. Она отыскала отца, а теперь вновь могла потерять его. Какое ей дело, даже если он и совершил проступок, в котором она теперь уже не сомневалась. Ей должно быть все равно, но почему-то не было. Даже наоборот.
— Твое слово… было против его слова.
— На его квартире нашли часть денег.
— Их могли просто подбросить.
За несколько минут лицо отца так постарело, словно прошли не минуты, а годы. Он взял руку Шей, лежавшую на коленях.
— Почему? Почему это тебя так волнует? — Пальцы его крепко сжались, словно утопающий хватался за соломинку.
— Я просто хочу побольше знать о тебе, — сказала она, пока не смея раскрыть то, что могло бы повредить Рейфу Тайлеру, но испытывая огромную потребность рассказать правду.
Отец не отрывал от нее пристального ищущего взгляда.
— Где ты была все эти дни?
— Я же рассказывала. Потерялась.
— Ты встретилась с Тайлером. — Это был не вопрос, а утверждение.
Шей ничего не сказала, но ее сердце забилось еще быстрее. Она знала — он сразу поймет, что она лжет, если сказать «нет». Ее выдавало волнение.
— Ты была с ним в горах. — В голосе слышалась скорее печаль, чем обвинение. — Негодяй, — затем добавил Джек Рэндалл почти шепотом. — Он использовал тебя, чтобы посчитаться со мной.
— Нет, — вырвалось у Шей, прежде чем она подумала.
Он закрыл глаза, и Шей захлестнула боль. В течение нескольких недель она нашла возлюбленного и отца, которые ненавидели друг друга и обвиняли друг друга в мотивах и поступках таких темных, что она не только не могла принять чью-либо сторону, но даже понимала их с трудом.
— Нет, — прошептала она, вновь все отрицая.
— Что он сказал, Шей? — спросил Джек, совершенно раздавленный.
Вместо ответа Шей поднялась и подошла к окну.
— Он посмел?..
Шей молчала.
— Боже мой! — едва выговорил Рэндалл. Шей вернулась.
— А ты? Ты солгал на суде?
— Нет, — решительно заявил Рэндалл. — И если он дотронулся до тебя, на этот раз я позабочусь, чтобы его повесили. Кража женщины — преступление, за которое вешают.
— Я просто потерялась, — настаивала на своем Шей.
— Шей, не позволяй ему встать между нами. Он вор.
— А ты кто, папа?
Шей не намеревалась произносить этого слова. Оно просто сорвалось у нее с языка, и она поняла, что давно уже мысленно так его называла.
— Человек, который нуждается в своей дочери, — просто ответил он, и никакие другие его слова не могли бы так больно ударить.
Письмо.
Я люблю тебя.
Эти слова она сказала Рейфу. Эти слова ее мать адресовала Джеку Рэндаллу.
Шей поднесла руки к ушам, как будто не хотела больше ничего слушать. А затем выскочила из комнаты, из дома и побежала к конюшне. Ей хотелось уехать. Убежать от всех голосов. Ей даже хотелось убежать от самой себя.
В конюшне никого не оказалось. За последние несколько недель она много раз видела, как работники седлают лошадей, и знала, что справится с этим. Выбрала себе самую спокойную на вид лошадку. Ее не заботило, что она в юбке. Ее вообще ничего не заботило, только бы уехать отсюда поскорей.
Шей застегнула подпругу седла и просунула в рот лошади трензель, потом вывела ее во двор. Поблизости никого не было видно. Те несколько работников, что остались на ранчо, должно быть, еще не вернулись с работы.
Шей услышала крик и увидела в дверях дома отца.
— Шей, нет!
Но другой голос был сильнее. Тот, что звучал у нее в голове, веля ей найти какое-то убежище, покой, отбросить все противоречия.
Шей взметнулась в седло, высоко задрав юбку, и сжала коленями бока лошади. Внезапная реакция животного удивила ее, и она вцепилась в поводья что было сил, когда лошадь понеслась галопом.
