Кэндис Кэмп - Роковая любовь
— Да, черт бы тебя побрал! Что ты на меня уставился? Неужели ты не понял, что я никогда не был монахом?!
— Конечно нет, сэр. Мне очень радостно за вас. Я рад, что вы вновь захотели женщину. Только никак не пойму… Зачем искать проститутку, когда у вас жена такая красавица и живет тут же с вами?!
— Ты, наверно, забыл, что она сказала мне, что будет со мной разводиться? — сухо спросил Марк.
— Конечно, я помню. Но я понял, что миссис Шэффер говорила неправду из своих соображений. Я так думаю, что она сказала вам неправду, чтобы привести вас в бешенство и заставить вас выздоравливать…
— И с чего это ты пришел к такому выводу? — спросил его Марк.
— Сэр, — продолжил сержант, — вы не видите леди, когда она уходит из этой комнаты после вашего лечения. Если вы видели ее, когда она возвращалась после ваших страданий! Она всегда была бледной, как простыня. А однажды я даже видел, как она, выйдя от вас, сразу же уселась в зале и разрыдалась.
— Как трогательно, — произнес Марк. Джексон продолжил возбужденно.
— Я не думаю, что она крутила любовь с этим парнем из Нью-Йорка. Если бы это было на самом деле так, то зачем бы ей было приезжать сюда и нянчиться с вами? Она бы преспокойно находилась бы там с ним.
— Она считает своим долгом быть со мной, — сказал Марк.
— Ха! Но если у нее такое сильное чувство долга — зачем же ей быть тогда неверной женой? — спросил Джексон.
— Ты не знаешь южан, Джексон! У них необычное чувство морали, — сказал Марк.
— Зачем же тогда неверной жене работать до седьмого пота со своим мужем-калекой и стараться всеми силами, чтобы он выздоровел? Зачем? Чтобы, став здоровым, он смог прекратить ее похождения? Да? Она же себя такой работой доведет до могилы. Сначала возится с вами, потом бежит в тот магазин, не говоря уже о заботах по дому и по воспитанию сына. Вы не обращали внимания, как она выглядит? Она похудела, под глазами у нее залегли темные круги. Или вы так заняты собой, что ничего вокруг себя не замечаете?
— К черту все! Сержант! Достаточно! — прорычал Марк. — Я не собираюсь извиняться ни перед тобой, ни перед кем. Моя жена не любит меня, а ты ничего не знаешь, что было между нами в прошлом. Я знаю, почему она не любит меня и почему полюбила того немца. Но даже, если бы она и любила меня, то я отказываюсь ее любить снова.
— Вы снова взялись за ту игру «любит — не любит». Она видит ваши искалеченные ноги и руки по нескольку раз в день на протяжении нескольких недель. Она растирает постоянно ваши шрамы. И с чего бы это вдруг они стали отталкивать ее сейчас?! — спросил Джексон.
— Она смотрит на них беспристрастно, как должен смотреть доктор. Но если бы ты знал, каково мне лежать раздетым перед ней и разрешать ей дотрагиваться до этих шрамов, до этого ужаса! Но и это не самое главное. Есть вещи и похуже этих шрамов. Это то чувство, что внутри меня и от которого ее надо защитить. С того времени, как я встретил ее, я все делал ей назло, как только мог. Я всегда ревновал ее и вел себя с ней отвратительно. Я любил ее и обижал ее. Ее сопротивление меня так злило, что я даже мог убить ее. И сейчас, стоит только мне подумать о ней, и я начинаю сгорать от страсти как мальчишка-школьник. Короче говоря, сержант, наша совместная жизнь — это ад для нас обоих, и лучше с этим покончить. Видишь ли, даже и сейчас, после ее прикосновения ко мне, я сгораю от страсти. Иначе зачем бы мне прибегать к услугам проститутки? Ведь если я даже уговорю Энэлайз и затащу к себе в постель, чтобы утолить свой голод, это только затянет час расставанья для нас, — сказал Марк.
— Я не поверю, чтобы вы смогли позволить другому мужчине увести вашу жену от вас, особенно такую жену, как она, — горячо заспорил Джексон.
— Проклятие! Ты что, совсем оглох? — взорвался Марк. — Я люблю Энэлайз и хочу, чтобы она была счастлива. Я хочу отделаться от этой круговерти любви, ненависти, страсти и ревности. Если бы я меньше ее любил, то может быть, не обижал бы ее так. Но я ее так люблю, что не хочу ее привязывать к себе… Вот почему я прошу тебя привести мне сюда проститутку.
Джексон попал в затруднительное положение. С одной стороны, он понимал, что у полковника были свои взгляды и представления об их любви и браке. Возможно полковник и прав. Ему-то лучше знать об их взаимоотношениях с Энэлайз. Но, с другой стороны, ему — Джексону, было стыдно приводить другую женщину в личный дом миссис Шэффер. Джексон знал характер полковника и знал то, что если он не приведет ему женщину, то тот сам всеми правдами и неправдами доберется до притона и кто знает — чем это для него еще закончится.
— Хорошо, сэр. Я схожу туда, — сдался сержант. — Какую вы хотите девушку?
— Боже мой! Да мне все равно какую! Только не черноволосую, какую побезобразнее…
Джексон быстро нашел девицу и провел ее тайком по черной лестнице в комнату к Марку.
Это была броская, вульгарная, рыжеволосая девица, грубая и самоуверенная, знающая себе цену. Оставив ее в комнате у Марка, сам сержант остался на страже за дверью.
Джексон мог предположить все, но только не то, что Энэлайз сама решит зайти к Марку в комнату.
Дело в том, что Энэлайз решила прокатить Марка в открытом экипаже по городу. Ей так хотелось побыть с Марком вдвоем в другой обстановке. Утром она решила зайти к Марку и предложить ему проехать вместе с ней. Каково же было ее удивление, когда она увидела сержанта, преградившего ей дорогу в комнату Марка.
Сержант заслонил дверь собой и что-то забормотал. Вид у него был довольно-таки глупый, и Энэлайз заподозрила неладное. Она подумала, что сержант поддался уговорам Марка и тайком от нее принес ему виски.
— Сержант! — обратилась к нему Энэлайз. — Я хочу войти в комнату к своему мужу. Отойдите, пожалуйста, в сторону, — сказала она.
Джексон продолжал от волнения запинаться, что-то бормотать себе под нос, но с места так и не сдвинулся. Поведение Джексона еще больше усилило подозрения Энэлайз, и она, взбешенная, побежала к себе в комнату. Там у нее была смежная дверь с комнатой Марка, которой она никогда не пользовалась.
Энэлайз трепетала от гнева — именно сейчас, когда Марк стал выздоравливать, он опять возвращается к пьянке?!
Толкнув дверь, она влетела в его комнату и… сначала ничего не поняла. А когда сообразила, то застыла от изумления.
В постели у Марка была женщина. Совершенно голая она сидела, «оседлав» его, и ритмично двигалась на нем. Под нею стонал и двигался резкими толчками Марк, обхватив ее руками. Лицо его было повернуто в сторону Энэлайз, и глаза были закрыты. Он был в экстазе, — поняла Энэлайз по выражени его лица. Ощутив ее присутствие, Марк открыл глаза, и их взгляды встретились. Затем он медленно отвернул от нее голову и продолжал то, чем занимался до прихода Энэлайз, будто бы ничего и не произошло.
