Жюльетта Бенцони - Время любить
– Но разве мы не заслужили этого? Мы столько выстрадали, а в особенности ты…
– Я об этом даже не думаю. Моя единственная печаль – это отсутствие мадам Изабеллы, твоей матери…
– Я уверен, что она нас видит, слышит нас из того таинственного места, где, видно, встретилась с Готье… Да потом, разве мы ее не вернули?
Это была сущая правда. Маленькая Изабелла ни в чем не походила на свою мать. К голубым глазам ее бабушки прибавился властный профиль Монсальви, черные волосы ее отца. По словам Сары, она даже характером была в него – необузданного и вспыльчивого.
В этот момент маленькая Изабелла спала глубоким сном на руках добрейшей женщины, среди шелков и кружев.
Как только процессия появилась во дворе замка, малышкой завладела полная дама в пышном наряде – почетная крестная мать девочки – мадам де Шатовиллен.
Эрменгарда устремилась со своим трофеем в большой белый зал, сплошь затянутый коврами, где подавалось праздничное угощение. За нею вступил кортеж.
Пока под руководством Жосса, интенданта замка, и его жены Мари вся деревня рассаживалась за длинные столы, поставленные в большом дворе рядом с огромными кострами, на которых зажаривались целиком бараны и множество птицы, пока менестрели начинали свои первые песни, пока виночерпии открывали бочки с вином и бочонки с сидром, в большом зале начался самый пышный и роскошный праздник, какой когда-либо видел на своем веку овернец.
После бесчисленных блюд, кулебяк, мяса крупной дичи, рыбы, павлинов, поданных со всем оперением, кабанов, положенных на ложа из картофеля и фисташек и нафаршированных тонкими пряностями, слуги принесли торты, варенья, нугу, кремы и прочие десертные кушанья, испанские вина и мальвазии. Сентрайль встал и потребовал тишины. Подняв полный бокал, он приветствовал королеву и коннетабля Франции, а потом повернулся к хозяевам дома.
– Друзья мои, – сказал он сильным голосом, – с позволения госпожи королевы и монсеньора коннетабля я хочу сказать вам о той радости, которая переполняет нас сегодня. Мы присутствуем вместе с вами на воскрешении Монсальви, а впрочем, одновременно и при обновлении всей нашей страны. Повсюду во Франции война отступает. Договор, который наш король только что подписал с герцогом Бургундским в Аррасе, завершает безжалостную войну между людьми одной страны.
Сентрайль остановился, чтобы перевести дух. Его карие глаза остановились на Арно и Катрин, которые смотрели на него, улыбаясь и держась за руки.
– Арно, брат мой, – продолжил Сентрайль, – мы думали, что ты потерян, ты же вернулся к нам, и это очень хорошо! Катрин, вы пренебрегли огромной опасностью и пошли за вашим супругом, преодолели столько трудностей… Мало есть мужчин, которые были бы способны на ваше мужество, но также и мало есть людей, которые носят вот так же в сердце своем преданную любовь, которая столько лет наполняет ваше сердце!
Злые дни, которые вам пришлось познать, их было слишком много, теперь закончились. Перед вами – долгая счастливая жизнь, полная любви… Господа и вы, прекрасные дамы, я прошу вас теперь встать и выпить вместе со мной за счастье Катрин и Арно де Монсальви. Долгой жизни, господа, и великих свершений самому мужественному из рыцарей и самой прекрасной даме Запада!
Оглушительные овации, покрывшие последние слова Сентрайля, прогремели до самых сводов нового большого замка и соединились с криками деревенских жителей. Катрин, побледнев от возбуждения, пожелала встать, чтобы ответить на эти приветствия, но это уже было свыше ее сил. Она вынуждена была опереться на плечо супруга, чтобы не упасть.
– Это слишком, Бог мой, – прошептала она. – Как же можно выдержать столько счастья и не умереть?
– Думаю, – произнес Арно со смехом, – что ты слишком быстро привыкнешь и к этому.
* * *Была поздняя ночь, когда после бала Катрин и Арно вернулись в свою комнату. Повсюду слуги, свалившись с ног, спали там, где их застал сон. Королева и коннетабль удалились в свои покои, но в темных углах можно было встретить еще каких-то беспробудных пьяниц, которые заканчивали празднество.
Катрин устала, но ей не хотелось спать. Она была слишком счастлива, ей не хотелось, чтобы радость вот так улетела и превратилась в сон. Сидя у подножия большой кровати с пологом из шелковой узорчатой ткани, она смотрела, как Арно выставлял за дверь ее служанок, не церемонясь с ними.
– Зачем ты их отсылаешь? – спросила она. – Я не смогу без помощи снять с себя все это.
– Я же здесь, – произнес он с насмешливой улыбкой. – Ты увидишь, какой чудесной камеристкой я могу быть.
Поспешно сняв свой камзол, Арно стал вынимать одну за другой булавки, которые удерживали ее высокий головной убор. Он делал это с такой ловкостью, что заставил улыбнуться молодую женщину.
– Ты прав! Ты такой же ловкий, как Сара!
– Подожди! Ты еще ничего не видела. Встань…
Она послушалась, готовая указать ему на крючки и пряжки, шнурки, которые нужно было расстегнуть и развязать в первую очередь, но внезапно Арно схватился за вырез платья и резко рванул без лишних слов. Лазоревый атлас разорвался сверху донизу, тонкая батистовая рубашка тоже, и Катрин оказалась голой.
– Арно! Ты что, сошел с ума?.. Такое платье!
– Вот именно. Ты не должна надевать два раза платье, в котором ты познала такой триумф. И потом, – прибавил он, беря ее за руки, – его все-таки слишком долго расстегивать!
Губы Арно были горячи, и от него немного пахло вином, но он не потерял своего обычного умения возбудить в Катрин сладостные ощущения. Он целовал ее не спеша, сознательно стараясь возбудить в ней желание. Одной рукой он прижимал ее к себе, но другой медленно ласкал ей спину, бедра, поднимался к груди, скользил вниз, к нежной ложбине живота.
– Арно… – пролепетела она, – прошу тебя…
Обеими руками он взял ее за голову, утопив пальцы в шелковых волнах ее волос, и отклонил ее назад, чтобы видеть лицо.
– О чем ты меня просишь? Любить тебя? Но я намерен это сделать.
Он положил ее на большую медвежью шкуру и сжал свои объятия.
– Вот! Ты моя пленница, и ты больше не уйдешь от меня!
Но она уже обвивала своими руками шею мужа и искала его губы.
– У меня нет желания уйти от тебя, моя любовь.
Она увидела, как исказилось его лицо. Она хорошо знала это почти болезненное выражение, которое у него появлялось в желании, и прильнула к нему. Тогда настала очередь Арно потерять голову, и в течение долгих минут не слышно было ничего, кроме сладостного стона влюбленной женщины.
Немного позже, когда Арно уже начал погружаться в сон, Катрин вдруг спросила:
– Что сказал тебе Ла Ир во время бала? Это правда, что весной тебе нужно будет опять уехать?
