Жюльетта Бенцони - Голубая звезда
– Все верно, но вы сами произнесли слово «опасная». Доверить эту взрывчатку молодой девушке, которая отправляется в долгое путешествие одна...
– Полноте, сударь! – На лице Мины мелькнула тень улыбки. – Посмотрите-ка на вещи здраво! Давно ли вы укоряли меня за мою манеру одеваться?
– Я вовсе не укорял вас, я только удивляюсь, что в вашем возрасте...
– Не стоит больше об этом, но посудите сами: кто заподозрит наличие драгоценности, достойной королей, в багаже какой-то... английской учительницы – так, кажется, вы изволили выразиться? – серенькой и неприметной? Я думаю, лучшего посыльного вам не найти...
Не дожидаясь ответа, Мина встала и попросила разрешения пойти лечь. Г-жа де Соммьер проводила ее взглядом.
– Замечательная девушка! – вздохнула она. – С тех пор как я с ней познакомилась в мой последний приезд в Венецию в прошлом году, я не перестаю думать, как тебе с ней повезло – ты сделал правильный выбор.
– Я не выбирал, это судьба. Вы ведь знаете, что я выудил Мину из Рио-деи-Мендиканти, куда сам же ее нечаянно столкнул…
– Да, я помню. Но она сейчас сказала одну вещь, поразившую меня: серенькая и неприметная. Признайся, ты хоть когда-нибудь смотрел на нее?
– Конечно, раз я даже делал ей замечания по поводу одежды...
– Ты меня не понял: я хочу сказать, посмотрел ли ты на нее хоть раз по-настоящему? Видел ли ты ее, например, без очков?
Морозини на миг задумался и покачал головой:
– Ей-богу, ни разу! Даже в воде они каким-то образом остались у нее на носу. А почему вы меня об этом спрашиваете?
– Чтобы узнать, насколько она тебе интересна. Я признаю, что одевается она не слишком изящно, да и эти «иллюминаторы» ее не красят, но я ее как следует разглядела сегодня…
– И что же?
– Видишь ли, мой мальчик, будь я мужчиной, мне бы захотелось узнать, что скрывается за этим квакерским одеянием и учительским пенсне. Возможно, под ними обнаружится нечто, что тебя удивит...
Внезапное появление Мари-Анжелины положило конец их беседе. Благочестивая девица, задыхаясь от возбуждения, поспешила выложить свежую новость: в ворота особняка Фэррэлса только что въехала запыленная санитарная машина!
Альдо сразу забыл и о своей секретарше, и о сапфире, и даже о тревогах Адальбера. Он думал только об одном: Анелька снова здесь, совсем рядом с ним, и благодаря милейшей Мари-Анжелине – которую его воображение тотчас одело в семицветный наряд Ириды, вестницы богов, – он завтра же узнает, как она себя чувствует!
Кое-что князь действительно узнал, но совсем не то, чего ожидал. По словам кухарки, новую хозяйку отнесли в ее комнату в сопровождении Ванды и медицинской сестры; кроме этих двух женщин и супруга, к ней никого не допускали. Остальным слугам запретили даже приближаться к комнате госпожи: молодая женщина заразилась опасной инфекционной болезнью, но какой – этого никому не сказали.
– Что за тайны, в конце концов? – вспылил Морозини. – Ведь не чума же у нее!
– Как знать? – уклончиво отвечала План-Крепен – она была просто в восторге от такого развития событий. – Госпожа Кеменер не знает. Все, что она смогла мне сказать, – вчера наверх отнесли поднос с обильным ужином, а потом вернули пустой. Из этого можно, по-моему, заключить, что леди Фэррэлс не так уж и больна.
– Вот как?..
Альдо подумал несколько минут и наконец решился:
– Вы согласитесь оказать мне одну услугу?
– Конечно! – обрадовалась Мари-Анжелина.
– Вот что: я хотел бы узнать, где находится комната леди Фэррэлс и куда выходят ее окна. Это, должно быть, нелегко, но...
– Что вы! Я давно это знаю: когда перед свадьбой полька и ее родные переехали в «Ритц», сэр Эрик приказал заново обставить предназначенную для нее комнату. Госпожа Кеменер мне рассказывала: такая роскошь...
– Не сомневаюсь. Как и в том, что вы – дар небес, – оборвал ее Альдо – перспектива выслушивать долгие описания его отнюдь не прельщала. – Где же она находится?
– Там, где и положено быть комнате хозяйки: три окна в эркере второго этажа. Выходят, разумеется, в парк...
– В парк, – эхом отозвался Морозини, задумавшись, он едва не забыл поблагодарить Мари-Анжелину.
Вовремя вспомнив о своем упущении, Альдо не поскупился на самые теплые слова, однако рассчитывая быстро отделаться от своей собеседницы, он заблуждался: не только его мозг напряженно работал. Князь закурил сигарету и принялся мерить шагами гостиную, как вдруг услышал голос Мари-Анжелины:
– Проще всего – через крышу. Она почти соприкасается с нашей, а если запастись крепкой веревкой, можно добраться до балконов второго этажа. Это на тот случай, если вы сочтете нужным взглянуть, что же происходит в этой комнате...
Ошеломленный, Альдо уставился на старую деву, чья ничего не выражающая физиономия являла собой весьма странный образ невинности. Он даже присвистнул:
– Скажите на милость! Неужели на мессах в церкви Святого Августина приходят в голову подобные идеи? Блестящие идеи, должен признать!..
На сей раз собеседница одарила его торжествующей улыбкой:
– Господь вразумляет, когда на то воля Его. А я всегда стремилась помогать тем, кто в беде...
К ужасу старой девы, просиявший Морозини одарил ее двумя звонкими поцелуями в обе щеки. Покраснев до корней волос, Мари-Анжелина ретировалась мелкими торопливыми шажками.
Назавтра Альдо никуда не выходил. Почти весь день он провел в саду, рассматривая фасады и крыши стоявших почти вплотную друг к другу домов. План-Крепен была права: спуститься на веревке с крыши представлялось куда легче, чем пересечь половину сада Фэррэлса и взобраться по стене фасада, как он думал сначала. Морозини также выбрал время написать в Цюрих, чтобы банкир Симона Аронова мог сообщить ему, что скоро прибудет первый камень. Сиприен взялся лично отнести письмо на почту, так как Мина решила воспользоваться днем пребывания в Париже – она уезжала назавтра вечерним поездом, – чтобы посетить музей Клюни и посмотреть средневековые гобелены. Часы тянулись для Альдо бесконечно долго, казалось, никогда не станет достаточно темно, чтобы он смог незаметно осуществить свою вылазку.
Когда наконец в половине двенадцатого, одевшись так же, как в ночь своей первой встречи с Адальбером, и захватив длинную веревку, Морозини вышел на террасу особняка, он был немало удивлен, застав там Мари-Анжелину – в черном шерстяном платье и мягких войлочных башмаках она поджидала его, сидя прямо на полу, прислонясь спиной к перилам.
– Наша дорогая маркиза решила, что будет благоразумнее пойти вдвоем, – прошептала она, не дав ему и рта раскрыть. – Я покараулю...
– Так она в курсе?
– Разумеется! Было бы нехорошо, если бы она не знала, что делается под ее крышей... и на крыше тоже!
