Анна Кэмпбелл - Полночная страсть
— Что за нелепость. Я жалкая старая дева, и ухаживания мне давно не по возрасту.
На этот раз рассмеялась Касси:
— Рейнло назвал тебя «любовь моя».
Будь проклят Рейнло и его несдержанный язык. Антония почувствовала, что краснеет, и понадеялась, что Касси примет ее смущение за гнев.
— Маркиз обращается так ко всем женщинам.
— Ко мне он так ни разу не обращался.
Антония прищелкнула языком, давая знак лошадям трогаться.
— Значит, ждал удобного случая.
Голос Касси упал до вкрадчивого шепота:
— Антония, я знаю, ты не хочешь рассказывать мне все. Да и зачем? Мне очень жаль, что лорд Рейнло разочаровал тебя.
«Разочаровал». Горькая ирония, заключенная в этом слове, наполнила сердце Антонии болью и сожалением. Что ж, можно было назвать и так мучительную агонию, сводившую ее с ума. Сердце неохотно отсчитывало удары, грозя затихнуть навсегда. Антония словно брела по бесконечному темному туннелю. Будущее казалось ей беспросветным. Вероломство Рейнло навсегда лишило ее радости жизни.
Уже сгустились сумерки, когда Антония подъехала к конюшне позади дома Демарестов. Она тотчас отправила слугу за Томасом и Беллой и приказала лакею вернуть Рейнло двуколку. Ее одолевало желание спалить дотла дорогой кабриолет, но Антония сдержала минутный порыв.
Касси заставила компаньонку выслушать все, что Рейнло рассказал о своей сестре. Охваченная смущением и гневом, племянница остро переживала подлый поступок отца.
Антония не желала верить словам Касси. Годфри Демарест пришел ей на помощь, когда она находилась в отчаянном положении. Этот человек приютил ее, дал ей убежище. Однако Антония слишком хорошо знала кузена, чтобы обманывать себя. Рейнло верно описал Демареста. Годфри был беспечным повесой, проводившим жизнь в погоне за удовольствиями. Он всегда с радостью предоставлял другим расхлебывать неприятные последствия своих безрассудных выходок. За десять лет Антония успела неплохо изучить характер Демареста. Она как никто другой знала все его недостатки.
Годфри мог быть добрым и великодушным, если это не отнимало у него времени и не требовало усилий. Но он вечно старался избежать ответственности, перекладывая ее на других. Антония не заблуждалась на его счет. Она знала, что Демарест ловелас, охочий до плотских утех. Его частые отлучки из Сомерсета объяснялись неуемной жаждой развлечений.
Он делал слабые попытки скрыть свою разгульную жизнь от дочери, но даже Касси понимала, что, уезжая из дома, отец пускается во все тяжкие.
Демарест соблазнил и бросил Элоизу двадцать лет назад. Если в зрелые годы, успев жениться и произвести на свет ребенка, Годфри не мог похвастать солидностью и благоразумием, то в юности он, должно быть, отличался бесшабашным и необузданным нравом.
Антонии не хотелось признавать, что Демарест сделал своей игрушкой Элоизу Чаллонер, а затем безжалостно погубил, однако в душе она не сомневалась: Рейнло не солгал. Ненависть к отцу Касси толкнула его на месть.
Страдания невинной Элоизы тронули сердце Антонии. Стоило ли удивляться, ведь она сама оказалась жертвой лжи молодого человека. Но, как она сказала на пыльной дороге в Гемпшир, низость Годфри Демареста не могла служить оправданием похитителю его дочери.
Теперь он для нее умер.
Умрет, как только она вырвет из сердца тоску по нему.
А что, если она носит в себе его ребенка?
Антония отмахнулась от тревожного вкрадчивого шепотка. Это просто невозможно. Она не забеременела, проведя месяц с Джонни Бентоном. Едва ли одна ночь в объятиях лорда Рейнло могла оказаться роковой.
Антония с Касси вошли в дом через сад.
— Мы с Брайдсонами собирались ехать в оперу, — безучастно произнесла Касси, шагая рядом с компаньонкой по темному холлу к главной лестнице.
Неудивительно, что девочка приуныла. Должно быть, она натерпелась страху в руках похитителя. Даже Антонии хотелось запереться у себя в комнате и не выходить, не показываться никому на глаза. А ведь ей не пришлось подвергнуться опасности.
— Я пошлю им записку. Напишу, что ты нездорова. А еще предупрежу миссис Мерриуэдер, чтобы не волновалась. Скажу, что домашние неприятности оказались лишь бурей в стакане воды. Она, должно быть, недоумевает, что заставило тебя так внезапно уехать с пикника.
Касси бросила на компаньонку благодарный взгляд.
— Я совсем забыла о Мерриуэдерах.
— Мы все уладим. Никто ничего не заподозрит. Не возникнет и тени скандала. — Антония заметила, что плечи племянницы уныло поникли, а легкая походка сменилась усталой поступью — Касси едва переставляла ноги. — Почему бы тебе не поужинать у себя в спальне? А потом пораньше лечь спать?
Касси кивнула и ответила безжизненным голосом:
— Спасибо. Я так и поступлю.
— Что я вижу? Две мои любимые девочки прячутся на задворках дома?
Подняв глаза, Антония встретила смеющийся взгляд Годфри Демареста. Теперь, когда она знала о том, что сделал кузен с сестрой Рейнло, в его лучезарной улыбке ей стало мерещиться что-то тошнотворное. За годы, проведенные в доме Демареста, Антония успела убедиться, что Годфри ничего не принимает всерьез. Когда-то она находила привлекательной его неизменную веселость, теперь же поняла, что Демарест такой же самовлюбленный тщеславный негодяй, как Джонни Бентон или Рейнло. За его улыбкой таилось лишь своекорыстное желание очаровать.
— Добро пожаловать домой, мистер Демарест.
Антония выступила вперед, заслонив Касси. Обессиленная племянница едва владела собой, хотя и знала, что Антония ни за что не расскажет кузену о похищении. Ни Касси, ни ее компаньонке не хотелось признаваться в собственной опрометчивости, позволившей беспутному маркизу Рейнло обмануть их доверие.
— Спасибо. — Демарест перевел взгляд на дочь. — Слезы, моя дорогая? Что случилось?
— Касси расстроена моим отъездом в Сомерсет, — поспешно отозвалась Антония, стараясь придать голосу непринужденность.
Ее взгляд задержался на лице кузена: она хотела увидеть следы порока, но внешность Демареста, как и наружность Рейнло, не выдавала в нем завзятого распутника. Годфри выглядел как обычно: средний рост, безупречно уложенные светло-каштановые волосы, правильные черты лица, сверкающие серые глаза.
Антонии захотелось спросить его об Элоизе. Как он мог соблазнить невинную девушку? Вероятно, Демарест мог бы что-то сказать в свое оправдание. Но, упомянув о сестре Рейнло, Антония неизбежно выдала бы себя, показала бы, что ее связывают с маркизом отнюдь не те отношения, которые обычно возникают между компаньонкой, оберегающей свою подопечную, и повесой, увивающимся за хорошенькими девицами. Антонии невыносимо было думать, что кто-то узнает о ее непростительной глупости, о ее безрассудстве. И ради кого она подвергала себя опасности? Ради мужчины, который не стоил и ногтя на ее мизинце. Ради вероломного лжеца, ранившего ее в самое сердце.
