Карин Эссекс - Лебеди Леонардо
Изабелла послала в Феррару за великолепным золотым сервизом, потратила кучу денег, чтобы закупить любимые вина Лодовико: «легкое белое — для завтрака; прозрачное, но крепкое красное — для обеда; желательно не слишком сладкое, из городка Чезоло, если это не слишком вас затруднит, ибо это вино — его любимое», — писал Изабелле управляющий Лодовико. Она поселила Лодовико в собственных покоях, а сама удалилась в комнаты поменьше. Чтобы развлечь высокого гостя, Изабелла устраивала рыцарские турниры, драматические представления и верховые прогулки. Она убедила Франческо не только показать Лодовико свою коллекцию древнего оружия, но и позволить ему выбрать в конюшнях Гонзага лучшего жеребца.
— Надеюсь, наше старомодное маленькое королевство вам понравилось, — скромно заметила Изабелла.
Она прекрасно понимала, что хоть Мантуе и не сравниться с блеском Милана, никто не способен устоять перед ее чарами.
— Да, у вас красиво, к тому же пребывание здесь позволило мне отрешиться от моей тоски, — отвечал Лодовико.
Он по-прежнему изображал безутешного вдовца, но Изабелле казалось, что это всего лишь маска. Под неизменной черной одеждой скрывался человек, который давно уже отбросил всякие сожаления. На публике Лодовико продолжал превозносить Беатриче, украшая ее портретами и гербами весь город и превращая Милан в подобие огромной гробницы. Однако до Изабеллы дошли слухи, что Лукреция Кривелли уже родила Лодовико сына и герцог поселил ее в покоях, некогда принадлежавших Беатриче. Эти новости разгневали Изабеллу. Она пыталась найти утешение в словах покойной матери, не устававшей твердить, что жена должна быть щедрой к внебрачным отпрыскам мужа. Милан — огромное владение, и едва ли сыновьям Беатриче стоило беспокоиться о своем наследстве. Беатриче — щедрая, великодушная Беатриче — всегда заботилась о внебрачном сыне Лодовико от Цецилии Галлерани. Изабелла хотела, чтобы Лодовико рассказал ей о смерти сестры, но герцог отказался, заявив, что этот разговор снова ввергнет его в пучину скорби, от которой он только начал излечиваться.
— Я каждый день посещаю Санта Мария делле Грацие, — сказал он. — Если бы вы могли увидеть восхитительную мраморную гробницу, которую изваял для Беатриче Кристофоро Солари, то без конца проливали бы слезы над ее прелестным ликом!
Больше к этой теме Лодовико не возвращался.
Изабелла понимала, что должна забыть о предательстве Лодовико ее сестры и постараться сгладить противоречия между герцогом и собственным мужем. На кону стояло спокойствие Мантуи и сорок тысяч дукатов в год — жалованье, которое полагалось Франческо. Однако, даже понимая, как нужны им эти деньги, Франческо продолжал споры с Лодовико по поводу своего воинского звания. Маркизу не понравилось, что Лодовико не стал лишать Галеазза титула главнокомандующего миланской армией.
— Неужели это так важно, когда речь идет о деньгах, которые необходимы нам, чтобы управлять государством? — вопрошала Изабелла мужа.
Упрямство Франческо разгневало Лодовико. Тогда Изабелла решила сменить тактику.
— Не могу дождаться мгновения, когда смогу показать вам свою сокровищницу, — заявила Изабелла. — Зная вашу любовь к предметам искусства, уверена, что вы захотите поторговаться со мной за некоторые из моих приобретений.
— Увидим, — отвечал герцог. — Я и не думал покидать Мантую, не увидев фресок Андреа Мантеньи, в особенности горы Парнас. Говорят, что одна из муз на картине весьма мила.
— Я не могу позволить вам увидеть работы Мантеньи, — возразила Изабелла. — Вы тут же решите украсть у меня старика.
— Непременно. Этим я только отплачу вам за попытки похитить у меня magistro.
— И как же поживает сей благородный господин?
— Я загрузил его работой. Он завершает роспись Салетта-Негра в Кастелло, который я решил сделать своим постоянным пристанищем. Леонардо должен изобразить двадцать четыре сцены из древнеримской истории на стенах моих покоев. Можете мне поверить, за эту работу он получит самое щедрое вознаграждение. Я посвящаю фрески памяти моей дорогой жены, за которую с радостью отдал бы жизнь.
«Что не мешает тебе проводить в этих самых комнатах ночи с Лукрецией Кривелли!» — хотелось выкрикнуть Изабелле. Она искренне надеялась, что призрак Беатриче будет бродить по бывшим покоям хозяйки, пугая любовников и заставляя их забыть о любовных утехах и сне.
— Вас также обрадует, что я снова решил отлить в бронзе конную статую Леонардо. Я помню, как вы расстроились, увидев, что бронзу грузят на баржу! Никогда не забуду несчастного выражения на вашем лице. Тогда я решил, что ради вас когда-нибудь непременно сделаю это. Когда статую отольют и установят на площади, я устрою пышную церемонию, королевой которой станете вы.
На миг, забыв о коварстве Лодовико, Изабелла снова попала под влияние его чар. Она ощущала себя молоденькой женщиной, захотевшей поменяться местами с сестрой и стать женой могущественного правителя, ценителя живописи и собирателя предметов искусства. Впрочем, никакие чары Лодовико не могли отменить того обстоятельства, что сестра, которой Изабелла некогда так завидовала, лежала сейчас в холодной гробнице, а ее последние дни были омрачены думами о неверности мужа.
— В обмен на это вы должны обещать мне, что не будете пытаться отнять у меня magistro, пока он не закончит работу, — добавил Лодовико.
— Я и не собиралась, ваша милость. Мне уже удалось раздобыть частичку его гения.
Радуясь, что наконец-то ей удастся удивить его, Изабелла поманила Лодовико в свой кабинет. В позолоченной раме напротив окна стоял портрет Цецилии Галлерани. Из окна на портрет падали солнечные лучи, подчеркивая сияние живописи Леонардо.
— Цецилия? — изумленно выдохнул Лодовико.
— Да. Я написала ей, прося одолжить портрет на время. Мне хотелось сравнить технику Леонардо с техникой венецианца Джованни Беллини, который гостил при моем дворе. Цецилия со свойственной ей добротой согласилась.
— И что вы можете сказать, сравнив две манеры? — Лодовико явно не мог оправиться от удивления, увидев портрет бывшей любовницы в доме сестры покойной жены.
— Оба пишут естественный свет. Оба используют его для придания свечения фигурам. Уникальная манера, хотя я не уверена, что художники знакомы. Оба накладывают краску тонкими мазками слой за слоем, однако у Беллини получаются более возвышенные образы, a magistro стремится, прежде всего, передать душевные качества модели, как в портрете Цецилии.
Лодовико не ответил. Он не сводил глаз с портрета, словно увидел его впервые. Герцог старался избежать пристального взгляда Изабеллы.
