Луиза Кларк - Любовная петля
Позади нее раздался топот копыт. Она оглянулась и увидела Филиппа, и ее лицо, как солнце, озарила яркая улыбка. Она ухватилась за его протянутые руки, и он поднял и усадил ее к себе в седло. Дрожа, Алиса обхватила его за талию и уткнулась лицом в грудь. Теперь, рядом с Филиппом, она чувствовала себя в безопасности.
Томас в это время уже пересек открытую местность, притормозил лошадь, пустив ее рысью, и исчез в кустах. Драгуны следовали за ним по пятам. Филипп боялся, что он не успеет пробраться вглубь и успешно убежать.
Но как только Томас скрылся за деревьями, возникло какое-то смятение. Два десятка или более жителей Западного Истона выступили из укрытий с пиками, мечами, мушкетами и самым разнообразным оружием. Они стояли молча, с суровыми решительными лицами и смотрели на солдат.
Во главе их был лорд Стразерн. Он выступил вперед. Громко, чтобы его голос услышали все, он крикнул:
– Сэр Эдгар Осборн! Похищение человека, тем более женщины, – поступок варварский независимо от политических взглядов, и он достоин порицания. Поэтому никто из оказавшихся жертвой преступления не станет иметь дело с варварами. Мой сын вскоре уедет из Англии. Позвольте моим дочерям спокойно возвратиться домой.
Сомнительно, смогли бы лорд Стразерн и его разношерстная компания оказать должное сопротивление дисциплинированным вышколенным солдатам новой образцовой армии Кромвеля, но уже то, что они решительно стояли перед их рядами, было достаточно для Осборна, чтобы задуматься.
– Это государственная измена, – закричал он в ответ, снова усевшись верхом и размахивая мечом, который только что подобрал с земли.
– Нет, сэр! – возразил Стразерн, не пугаясь его угрозы. – Я просто, пользуясь правом любого англичанина, защищаю честь своей семьи. Отзовите своих людей.
Осборн посмотрел на Стразерна, на Филиппа, прижимающего к себе Алису, на Пруденс, подъехавшую поближе к Филиппу, – и отвернулся. Их отделяли от Стразерн-холла полдесятка драгун, но меч Филиппа был по-прежнему высоко поднят, и выражение его лица говорило, что он с удовольствием пробьет себе путь, чтобы вырвать свою даму из рук Осборна.
В этот момент сэр Эдгар Осборн почувствовал себя побежденным. Звук стучащих копыт привлек его к краю утеса, и он увидел, что Томас Лайтон на одном из быстрых скакунов своего отца понесся галопом к маленькой бухте. Там Осборн увидел ожидающую его лодку. Понятно, что вскоре Томас Лайтон будет на континенте, и теперь уже никаким способом его нельзя поймать.
Осборн, помрачнев, отвернулся:
– Хорошо. Пусть дамы вернутся в Стразерн-холл, им не причинят вреда, – он посмотрел на Филиппа. – А вы, сэр, пожалеете о своем предательстве!
– Я сожалею лишь о том, что вообще согласился помогать вам в ваших недобрых замыслах, – спокойно сказал Филипп. – И никогда не пожалею, что помешал осуществиться вашим планам.
Он поприветствовал лорда Стразерна:
– Пожалуйста, позвольте мне доставить ваших дочерей домой, сэр.
– Нет, – холодно сказал Стразерн. – Я бы предпочел знать, что мои дочери в руках благородного джентльмена.
Филипп сжался. Алиса воскликнула:
– Папа!
– Тихо, и делай то, что я говорю. Вы с Пруденс поедете со мной.
Она заглянула Филиппу в глаза:
– Он просто осторожничает, дорогой. Это не значит…
– Делайте так, как велит отец, – сказал Филипп, опуская ее на землю. – У нас с ним есть о чем поговорить чуть позже.
– Я люблю вас, – прошептала Алиса, пытаясь заглянуть Филиппу в глаза.
Он улыбнулся, но ничего не ответил. С непроницаемым лицом он смотрел, как она ехала вслед за сестрой мимо солдат под защитой лорда Стразерна и отважных фермеров Западного Истона.
Осборн засмеялся за спиной Филиппа. Он оглянулся через плечо и посмотрел на злорадно торжествующее лицо круглоголового.
– Предатель никогда не выигрывает, Гамильтон. Посмотрите на этого глупца, Инграм. Я купил его, обещая ему власть и положение, но не собирался сдерживать свое обещание. Кажется, вы поддались на обещание, которое было столь же нереальным.
Филипп промолчал. Он развернул лошадь и ускакал, не оглядываясь.
ГЛАВА 18
Четверо обитателей обветшалой гостиной замерли – лорд Стразерн стоял у камина с выражением лица, трудно поддающимся описанию, и читал официальное письмо, тайно доставленное с континента. Алиса, Пруденс и Абигейл в напряженном молчаливом ожидании наблюдали за ним. Алисе казалось, что она ждет с тех пор, как две недели назад Томас покинул Фенвикскую бухту. Две очень долгие недели.
Стразерн улыбнулся, скомкал листок бумаги и бросил его в камин. Новости были хорошими. Алиса с облегчением вздохнула.
– Томас успешно добрался до Амстердама. Он поставил короля в известность о наших делах и привел доводы джентльменов из Тайного Союза. Его Величество теперь узнал цену заверениям, раздаваемым горячими головами в том, что восстание в настоящий момент непременно приведет к успеху.
Радость постепенно угасла на лице Стразерна, когда он посмотрел на своих дочерей.
– Итак, я смогу сообщить членам Тайного Союза, что королю был представлен аналитичный и объективный доклад. Могу сказать, что Томас продуктивно провел время, пока был здесь. Хотелось бы то же самое сказать и о вас обоих, мои дорогие.
Алиса прикусила губу и виновато посмотрела на него. Пруденс решительно подняла подбородок:
– Папа!..
Стразерн поднял руку:
– Никаких возражений, Пруденс. Сегодня мы должны решить что-то относительно твоего будущего. Боюсь, что это неблагоприятная перспектива.
– Как ты могла дойти до такой глупости – поехать за Цедриком Инграмом? – в отчаянье сказала Абигейл.
Так как Стразерн призвал на помощь в спасении Пруденс своих арендаторов и соседей, все в округе узнали, что она была похищена Цедриком Инграмом и причину такого необычного похищения. Пруденс стала объектом обсуждения для всех и несмываемым позором для матери.
– Я думала, что это хороший способ его узнать, – оправдывалась Пруденс, – и просто делала то, что вы советовали, мама!
– Не смей насмехаться над матерью! – отрубил Стразерн. Его гнев того и гляди мог выплеснуться наружу, так как за последнее время он был крайне измучен. Более того, ему не нравилось положение, в котором он сейчас оказался. Ведь то, что он сегодня решит, повлияет на дальнейшую судьбу дочерей. Но жесткие рамки необходимости – Стразерн не утратил чувство чести! – не могли сделать это решение обязательным. Ему не хотелось делать подобный выбор.
– Нет, папа, – возразила Пруденс, – извините, мама.
Приступ великодушия у Абигейл, обычно, продолжался недолго – мы все рабы своего характера. Ее голос снова стал требовательным, а лицо озабоченным:
