Кэтрин Харт - Ослепление
Послание было кратким и содержательным, но при этом абсолютно непонятным постороннему лицу – на случай, если попадет в чужие руки. Оно гласило:
«Суббота. Ровно двенадцать дня. Центральный рынок, что у парка. Придешь одна. С добром. Не опоздай.
Р».
– Ах, Брент! – всхлипнула Андреа, прочтя записку. – Еще два дня ждать! За что он мучает меня? И Стиви? Я ведь знаю, что ему не терпится сбыть поскорее мальчика с рук, так почему же он тянет время? Неужели он почувствовал, что мы готовим ему ловушку? А что, если он уже сотворил что-нибудь ужасное с несчастным ребенком?
– Ну же, не надо так расстраиваться, милая, – утешал ее Брент, обнимая и нежно прижимая к груди. – Я сомневаюсь, что он мог что-то заподозрить. Наверное, он просто старается быть осторожным, вот и все.
Кен, которого полученное послание обрадовало явно больше, чем Андреа, согласился:
– Я бы скорее предположил, что он выбрал субботний день на рынке для того, чтобы в царящей сутолоке и суматохе не привлечь ничьего внимания, когда будет обмениваться с вами ребенком и деньгами. По крайней мере он может на это надеяться. И, как бы то ни было, давая целых два дня на подготовку, он невольно позволяет нам набрать дополнительные очки. Теперь, зная заранее время и место, мы сможем разместить своих людей так, что Маттон не заметит их присутствия, и спокойно дожидаться, когда он пожалует в нашу ловушку. И тут я не могу не признаться, что меня весьма устраивает выбранный им час: середина дня, когда рынок так и кишит покупателями. Все это нам на руку. Для полного счастья мне не хватает лишь детального портрета этого типа. «Огромная отвратительная скотина» – вряд ли это назовешь профессиональным словесным портретом, Андреа.
– Прошу простить меня, Кен, – с неподдельным презрением фыркнула Андреа, – но у Лилли не было его фотографии, и мне как-то не пришло в голову попросить у него портрет на память, разве что на случай сообщить о нем в полицию. И хотя я понимаю, что вокруг рынка в субботний день могут слоняться десятки грязных патлатых толстопузых мерзких ублюдков – но многие ли из них будут тащить за собой ребенка? По-моему, этого достаточно, чтобы отличить его в целой толпе таких же выродков, как он.
– Да, конечно, но нам, возможно, придется подождать, пока он не вступит в контакт с вами, прежде чем мы уверимся, что это именно он. И к тому же он уже должен иметь при себе деньги и вещи из выкупа, когда будет арестован. Что, к сожалению, означает, что и вы, и мальчик будете подвергаться опасности до того момента, как к вам подоспеет помощь. Вам жизненно необходимо постараться сыграть свою роль без ошибок, дабы он не заподозрил нашего присутствия.
Неожиданно Андреа, в сотый раз перечитавшую записку, пронзила новая ужасная догадка. Руки у нее задрожали, а краска сбежала с лица.
– Я только сейчас обратила внимание на то, что он ни слова не упоминает о Стиви. Что, если он не собирается привести его на рынок? Что, если…
– Если бы да кабы, во рту выросли грибы, – грубовато прервала ее Мэдди. Ну что ты начинаешь напрасно себя мучить? Кто знает, что могло прийти в голову твоему полоумному Ральфу? Нам остается лишь сидеть и ждать у моря погоды, но при этом не зевать, когда ситуация начнет меняться.
Кен и Брент лишь молча переглянулись, тогда как Андреа утомленно кивнула, соглашаясь с доводами старшей подруги.
– Это все оттого, что я ужасно беспокоюсь и скучаю по Стиви. До субботы еще так долго ждать, а ведь даже тогда неизвестно, как повернутся дела. А я так хочу вернуть его. Он мне нужен. И я ему нужна.
Андреа очнулась в субботу с первыми лучами солнца – и сон тут же бежал от нее, она не в силах была даже просто оставаться в кровати. Какое-то время она вздыхала, ворочалась, без конца поправляла простыни – так что в конце концов разбудила Брента своими нервическими действиями. Тогда она вскочила, накинула халат и принялась бесшумно, босиком мерить шагами спальню. Брент с беспомощным отчаянием следил за ее беспокойными метаниями. Оставив надежду на то, что снова сможет заснуть, он откинул простыню и простер к жене руки.
– Пойди ко мне, милая, – сказал он. – Вернись ненадолго в кровать и позволь мне обнять тебя. Клянусь, у тебя такой же испуганный вид, как у миссионера, которого сегодня на обед изжарят каннибалы! Если так пойдет дальше, то к полудню ты совершенно изведешься!
– Я ничего не могу с этим поделать, – простонала она, глядя на него, как затравленный зверь. – У меня до предела натянуты нервы. Я вся, словно струна, которая вот-вот лопнет.
Поскольку она не пожелала подойти к нему сама, Брент встал с кровати и двинулся в ее сторону, совершенно не стесняясь наготы. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и быстро отнес в кровать. Уложив ее в постель, он нежно удержал ее, не давая снова ускользнуть. Его золотистые глаза завораживающе смотрели на нее.
– Ну когда ты привыкнешь к тому, что я всегда рядом с тобою, что я готов разделить с тобой твою ношу? Тебе отныне нет нужды сражаться в одиночку, дорогая. Если уж на то пошло, я не остановлюсь ни перед чем, я готов душить голыми руками драконов, чтобы только помочь тебе. А вот теперь, именно в эту минуту, я смогу облегчить твое состояние, сняв напряжение в твоем теле.
– Спасибо за заботу, Брент, но мне не кажется, что сейчас от массажа будет какой-то толк.
– Я полагаю, это зависит от того, какую часть тела я намерен массировать, – заметил он, приподняв бровь и глядя на нее с дьявольским блеском в глазах. – Не так ли, моя милая?
Говоря это, он проворно распустил тесемки у нее на вороте и раздвинул полы халата, так что его взору открылось ее прелестное тело.
– Никогда не устану восхищаться тем, как чудесно ты сложена, – прошептал он. – Всякий раз, как вижу тебя, не могу не подумать об этом.
И он склонился над нею. Ее губы раздвинулись в ожидании поцелуя, но оказалось, что не их он избрал для своей первой ласки. Она досталась груди. Его дыхание увлажнила ее розовую вершину, и вот его губы заставили сосок затвердеть и подняться, целиком погрузившись в рот. Его зубы принялись тихонько теребить эту чувствительную зону.
Сладостный стон слетел с ее уст, ее мысли волей-неволей полностью сфокусировались на Бренте и его любовных играх, все остальное позабылось. И, словно подчиняясь его безмолвному призыву, ее тело выгнулось навстречу, ее сердце забилось теми быстрыми, неровными толчками, которые знаменовали разбуженное желание. По ее телу разливались волны тепла, накатываясь одна на другую в бесконечном каскаде возбуждения. Ее пальцы запутались в его темных кудрях, когда она плотнее прижала к себе его голову, стараясь поощрить на все новые ласки.
