Карен Робардс - По ту сторону небес
Пальцы Кэролайн конвульсивно сжали брошку, и в этот миг ей показалось, что неясный, ускользающий от взора облик Марселла Везерби то возникает, то исчезает в тени комнаты, сразу за кругом света, отбрасываемого неярко горевшей свечой. Она как будто слышала его голос: отец желал ей найти свое счастье. Конечно, иллюзия моментально рассеялась, стоило Кэролайн вглядеться получше, но в душе осталась сладкая томящая боль, и Кэролайн смежила веки. Ее глаза начали наполняться горькими слезами, грозившими выступить из-под ресниц наружу, Но вместе се слезами пришло ощущение легкости.
Спустя много месяцев после смерти отца Кэролайн позволила себе наконец оплакать его и отпустить от себя образ ушедшего. Возможно, вскоре она найдет в себе силы оставить позади всю горечь и печаль прошлого, которая темным облаком обволакивала ее новую жизнь.
В этот момент безо всякого предупреждения дверь в комнату отворилась. Кэролайн тотчас же открыла глаза и с возмущением уставилась на Мэта. Он стоял на пороге, одной рукой опираясь о косяк. Итак, Мэт сказал Даниэлю, чтобы тот «действовал дальше» и сделал ей предложение? Этот совет, помимо всех его прочих поступков, явился последней каплей, что грозила переполнить чашу ее терпения. Кэролайн от души надеялась, что при слабом свете свечи Мэт не мог видеть слез, застывших у нее в глазах, и гневно продолжала смотреть на вошедшего. Освещенный только слабым отблеском очага, за его спиной Мэт казался большой темной тенью. Но даже в полумраке было заметно, что глаза Мэта сверкают ярко-голубым огнем. И Кэролайн сразу поняла, что целью его вторжения было отнюдь не желание извиниться.
— Когда я сюда приехала, разве я не говорила, что рассчитываю на уважительное к себе отношение? А ты вваливаешься ко мне в комнату, даже не удосужившись постучать! — Кэролайн заговорила первой. Тон ее был ледяным от ярости.
— Поскольку это мой дом, я не считаю, что ввалился без спроса. Собственно говоря, я могу входить, куда и когда мне вздумается.
— Но только не в мою комнату!
— Да ну?! И каким же образом, позволь тебя спросить, ты мне это запретишь?
— Если понадобится, я уйду из этого дома!
Со стороны Кэролайн это была чистейшей воды бравада, да еще выпаленная сгоряча. Конечно, Кэролайн не имела ни малейшего желания уходить из дома, и, если бы Мэт мог рассуждать здраво, он бы это понял. Однако в данный момент, похоже, у него в мыслях было не больше ясности, чем у Кэролайн.
— Разреши поинтересоваться, как ты собираешься это осуществить? Насколько я помню, у тебя за душой ломаного гроша нет. — Взгляд Мэта наткнулся на брошку, которую она все еще держала в руке. — А если собираешься использовать этот хлам, чтобы обмануть какого-нибудь простофилю, чтобы он помог тебе сбежать отсюда, советую выбросить затею из головы. Пока твой долг не будет выплачен мне сполна, я разыщу тебя везде, куда бы ни спряталась.
От его громовой речи слезы на глазах Кэролайн мгновенно высохли, и она быстро вскочила на ноги. Девушка уже успела переодеться ко сну, и сейчас на ней была только белая батистовая ночная рубашка. Толстая коса, завязанная на конце голубой лентой, спускалась на плечо. Ноги были голые, а грудь свободно вздымалась под тканью рубашки, достаточно тонкой, чтобы можно было различить темные круги сосков и треугольник черных волос между ног. Глаза Мэта, сузившиеся от возбуждения, шарили по ее телу, и горевший в них огонь желания грозил выйти из-под контроля. Губы сжались в одну прямую линию.
— Убирайся вон из моей комнаты! — воскликнула Кэролайн, с трудом сдерживая ярость. Ее ладонь так крепко сжала брошку, что та буквально врезалась ей в пальцы.
— Ты слышала, что я сказал? Ничего не добьешься, если попытаешься бежать!
— Убирайся из моей комнаты или я закричу!
— Неужели закричишь?
Однако, как Кэролайн и предполагала, угроза разбудить его сыновей и братьев не могла не возыметь своего действия. Мэт не пошел бы на то, чтобы они — особенно дети — стали свидетелями их сугубо частных взаимоотношений. Да и сама она точно так же не хотела вмешивать сюда других людей, поэтому вряд ли решится поднять шум.
— Закричу! — промолвила Кэролайн, встретив в его взгляде ответный суровый блеск. Она вздернула подбородок, полная готовности дать немедленный отпор. Мэт может понукать в этом доме всеми остальными, но в отношении нее это у него не выйдет.
— Вчера вечером ты не стремилась так быстро от меня отделаться.
В его словах звучала плохо скрываемая насмешка, от которой щеки Кэролайн мгновенно вспыхнули горячим румянцем. Как он смеет ей об этом напоминать! При виде синяка, который Даниэль поставил Мэту под глазом, Кэролайн ощутила злорадство. А также колоссальное искушение украсить его второй глаз.
— Вчера вечером я не предполагала, что ты окажешься таким законченным ослом!
Мэт, задетый за живое, только крепко сжал челюсти и раздул ноздри.
— Видимо, твои аристократические манеры понемногу начинают уступать место грубости, — произнес он с нарочитой медлительностью.
Тон Мэта мгновенно воспламенил ее ярость, как пламя поджигает пороховой заряд. Кэролайн плотно сжала зубы, до боли выпрямила спину и бросила на него испепеляющий взгляд своих золотистых глаз.
— Вон отсюда, — прошипела она.
Мэт и не подумал сдвинуться с места. Он продолжал улыбаться дразнящей, насмешливой улыбкой, как бы провоцируя ее на решительные действия. Кэролайн отвела назад руку и со всей силой, на какую только была способна, швырнула брошкой ему в лицо. Она бы наверняка попала в цель, если бы в последнюю минуту Мэт не отпрыгнул в сторону и поймал на лету брошку. Сейчас он находился уже в комнате, и от этого она казалась совсем крошечной, поскольку и без того была заставлена кроватью Кэролайн и ее вещами, умывальником и различными кухонными принадлежностями, которые хранились здесь за неимением другого места. Кэролайн снова обратила внимание на то, какой Мэт высокий и широкоплечий. Он повертел брошь между большим и указательным пальцами с выражением холодной неприязни на лице. Свет от свечи отражался в поддельных камнях, расправленный павлиний хвост переливался всеми оттенками, словно состоял из ярко-красных рубинов, синих сапфиров и зеленых изумрудов.
— Какая дрянь, — процедил сквозь зубы Мэт.
И прежде чем Кэролайн догадалась, что он собирается сделать, Мэт бросил брошь на пол и со всей силой надавил на нее каблуком. Хруст раздавленного стекла показался ей громовым выстрелом.
— Нет! Не надо! — Кэролайн бросилась к Мэту, оттолкнула его в сторону, но уже ничего нельзя было поправить. Изящная безделушка превратилась в горстку цветных осколков, среди которых уцелел только фрагмент птичьей головки. Кэролайн стояла и смотрела на эти останки, чувствуя, как в горле поднимается неприятный ком. Затем она опустилась на колени и собрала крошки разбитого стекла в ладони. — Я никогда тебе этого не прощу, — прошептала она, еле сдерживая рыдания. И, подняв голову, с ненавистью посмотрела на Мэта.
