Карен Хокинс - Подари мне поцелуй
– Где, черт побери, вы ее раздобыли?
Джулия слегка провела ладонями по гладкому блестящему шелку, при этом тонкая ткань еще теснее прильнула к ее груди, сделавшись практически прозрачной.
– Сорочку? Я купила ее вчера. – Она посмотрела на него сквозь ресницы, и ее губы тронула легкая улыбка. – Вам нравится?
Он сразу возненавидел эту сорочку. От лифа между ее грудями легли соблазнительные тени, и к тому же она так тесно облегала ее бедра...
Стиснув зубы, он снова попытался сосредоточить внимание на карточке, теперь прикрытой покрывалом.
– Мне хотелось бы поговорить с вами об этом безобразии, а не о вашем непристойном наряде.
Плечи и шея Джулии тут же порозовели, сравнявшись по цвету с ее одеянием.
– А вот я не считаю его непристойным. Вполне удобная сорочка. Ну, может, за исключением тех случаев, когда я поворачиваюсь, – тогда она задирается вверх и собираются складки на талии и между...
– Ради Бога, замолчите! – Будь на ее месте любая другая женщина, виконт непременно подумал бы, что она просто издевается над ним.
– Вы напрасно сердитесь...
Алек нетерпеливо пригладил волосы.
– Я полагаю, что ваша ночная сорочка шокирует кого угодно. К тому же она вполне подходит женщине, которая, словно какая-нибудь владелица лавки или магазина, раздает карточки клиентам.
Полные губы Джулии неодобрительно сжались.
– Не знаю, почему вас это вообще беспокоит. Из-за вашего поведения наши с вами отношения практически прекратились.
– И тем не менее шанс все наладить еще остался, хоть и небольшой.
– Нет, учитывая ваше распутное поведение, постоянные выпивки, игру в карты и бог знает что еще.
Алек резко обернулся:
– В отличие от вас мое поведение не выходит за рамки светских приличий.
Насмешливо фыркнув, Джулия упрямо вздернула подбородок.
– Это только потому, что для мужчин существуют другие стандарты поведения, чем для женщин. Если бы подобным образом стала вести себя я, то меня бы тут же все отвергли.
– Сколько этих проклятых карточек вы уже раздали? Джулия взглянула на него холодным, ничего не выражающим взглядом.
– Столько, сколько смогла.
– О Боже!
Игнорируя его восклицание, Джулия поднялась с кровати и, даже не взглянув в его сторону, подошла к умывальнику, а затем, помедлив, поднесла руки к завязкам своей сорочки. Шелковая ткань еще больше натянулась на ее груди, с мельчайшими подробностями подчеркнув все изгибы и впадины, отчего у Алека сразу пересохло в горле, а шейный платок стал неожиданно слишком тесным.
– Что вы делаете?
– Переодеваюсь. Благодаря вам я уже вполне проснулась, и к тому же мне пора вставать.
Словно это была самая естественная вещь в мире, она начала развязывать ленты сорочки.
Алек завороженно смотрел, как ее изящные руки развязывают одну за другой блестящие розовые ленты. Когда она закончила, ленты, неслышно скользнув по шелку, упали на пол, и на один безрассудный миг ему захотелось отбросить свою гордость, схватить ее на руки и отнести на кровать, на которой они когда-то лежали вместе. Будучи таким же страстным по натуре, как и она, Алек ничуть не сомневался, что смог бы снова завоевать ее.
Но даже если бы он и одержал победу, сердце ее все равно принадлежало Нику. Вне себя от гнева и боли, Алек засунул руки в карманы, тщетно моля Бога, чтобы у него хватило сил отвернуться от того соблазнительного зрелища, которое предстало перед его глазами.
Маленькая горка розового шелка лежала на полу и уже не скрывала обворожительных форм, по сравнению с которыми красота сорочки не стоила ровным счетом ничего. Алек закрыл глаза, не в силах видеть сияющую кремовую кожу, упругие ноги и дразнящую грудь. Его панталоны тут же стали ему тесными.
– Настанет день, сударыня, – едва удалось ему выдавить сквозь стиснутые зубы, – когда я из-за вас погибну. – Не в силах дальше терпеть эту муку, Алек быстро покинул спальню жены и заперся в уединении своего кабинета.
– Лорд Эдмунд Вальмонт, – объявил Барроуз, распахнув дверь комнаты для завтрака.
Джулия оторвала взгляд от груды корреспонденции и удивленно приподняла брови, наблюдая за Эдмундом, который вихрем пронесся мимо дворецкого, сжимая в руке свернутую газету. К ее удивлению, на этот раз молодой человек был одет во все темное; его светлые кудри в беспорядке выбивались из-под шляпы, которая выглядела так, словно он позаимствовал ее у одного из своих слуг. Длинный конец шейного платка лежал у него на плече, пуговицы пальто были застегнуты так, что одна пола оказалась выше другой. Довершали столь живописную картину сапоги от разных пар обуви.
– Господи, Эдмунд! Что случилось?
Он резко остановился посередине комнаты и оглядел ее диким взглядом.
– Где виконт?
Джулия небрежно фыркнула и вновь занялась разбором визитных карточек и приглашений.
– У себя в кабинете.
Эдмунд порывисто повернулся к двери.
– Я должен видеть его немедленно!
– Не ждите от этого визита ничего хорошего. – Джулия отодвинула поднос с приглашениями и положила себе на тарелку кусочек поджаренного хлеба. – Алек заперся в кабинете и в ближайшее время не собирается его покидать. По словам Барроуза, его лучше сейчас не беспокоить.
Произнося эти слова, Джулия не могла не испытывать некоторого удовлетворения. Мэдди оказалась совершенно права: чтобы привлечь внимание повесы, следует обращаться с ним как с повесой. Результат был налицо, и впервые за последнее время у нее появилась надежда.
Разочарованно вздохнув, Эдмунд снял шляпу и бросил ее на стол.
– Тогда я лучше подожду, пока у него переменится настроение. После вчерашней драки с Ником этого следовало ожидать.
Джулия погрузила ложечку в вазочку с мармеладом. Так вот откуда Алек узнал о карточках! У нее не было ни малейшего сомнения в том, что кузен мужа в наихудшем свете представил эту новость.
Она намазала мармелад на теплый хлеб, решив, что начинает испытывать по отношению к этому человеку определенную антипатию.
Повертев газету в руках, Эдмунд опустился в кресло.
– Не хотите со мной позавтракать? С чем бы вы ни пришли, не стоит впадать в панику.
–Спасибо, но я должен сначала повидать виконта. Возможно, когда он позавтракает, то придет в лучшее расположение духа.
Джулия ничего не ответила. С тех пор как Алек на ней женился, он постоянно пребывал в плохом настроении.
В комнату вошел Барроуз с серебряным подносом, от которого поднимались ароматные струйки пара.
Эдмунд вскочил с кресла.
– Бекон! Великолепная штука! Барроуз, не могли бы вы отнести немного Алеку? От этого его настроение существенно улучшится. Когда у меня бывает плохое настроение, бекон улучшает его не менее чем втрое.
