Элоиза Джеймс - Полночные наслаждения
— Приходится верить. — Патрик заставил себя улыбнуться. — У меня есть все основания полагать, что ты носишь ребенка.
— Как странно, — удивилась Софи. — Мы же совсем недавно поженились.
Патрик нахмурился.
— В таких делах давно или недавно не имеет значения. Порой одного часа достаточно.
— Это не так, — возразила Софи. — Даже моя мама говорила, не говоря уже о горничных… — Она замолкла, не зная, как продолжить.
Патрик неправильно истолковал ее молчание.
— Согласен, у некоторых женщин с зачатием бывают трудности. Но ведь мы обсуждаем нашу ситуацию. — Он поднялся и прошел к окну.
Софи молчала. Ей, конечно, хотелось сказать ему о беременности, но она все время откладывала — боялась потревожить их теперешнее счастье, оно казалось таким хрупким. Хотя в глубине сознания тихо расцветала чистая радость: у нее будет ребенок. Разве это не счастье?
Она встретилась глазами с мужем. Счастливым он вовсе не выглядел. Скорее наоборот. Лицо напряженное, глаза сердитые.
— В чем дело? — спросила Софи, подавляя дрожь в голосе. Патрик посмотрел на нее невидящим взглядом.
— Я уже говорил тебе прежде. — Он сделал тягостную паузу. — В общем, твоя беременность меня в восторг не приводит. Я очень сожалею, что допустил это.
— Но мы женаты!
— Разве это оправдание?
— Мне казалось, что мы договорились иметь одного ребенка.
— Договорились, — резко бросил Патрик. — Это верно. — Он знал, что ведет себя как осел, но не мог остановиться, потому что был парализован страхом. Не за себя, конечно, за нее.
— Тогда почему ты так злишься?
— Ты здесь ни при чем. Я зол на себя за свою безответственность. — Патрик снова развернулся к окну. Впрочем, обсуждать ситуацию дальше не было смысла.
Софи кивнула, но Патрик на нее не смотрел. Ей показалось, что он превратился в кусок льда.
— В таком случае, — она поднялась и дернула за шнур колокольчика, — я вызываю Симону. Мне нужно принять ванну.
Патрик внимательно посмотрел на жену. Она стояла у двери, невозмутимая, как всегда, ожидая, когда он выйдет.
Спускаясь по лестнице, он чувствовал, как с каждым шагом уходит злость, оставляя после себя только страх. Холодный, липкий страх.
Он резко распахнул парадную дверь, выбежал за ворота и помахал проезжавшему мимо наемному экипажу. Прочь из дома. Прочь. Куда угодно.
Два часа спустя центральный ринг «Боксерского салона Джексона» был окружен плотным кольцом заинтригованных джентльменов. Патрик Фоукс отделывал очередного спарринг-партнера.
— Для любителя он совсем неплох, — заметил один из профессиональных боксеров, сидящих рядом с тренером Криббом.
— Это верно. Фоукс сегодня хорошо работает. — Крибб напрягся. — Правую, сэр! Больше вводите правую.
— Ты думаешь, он нуждается в советах? — медленно произнес боксер. И как раз в этот момент раздался глухой стук. Фоукс нокаутировал очередного партнера.
Тяжело дыша, Фоукс посмотрел на Крибба и отрицательно качнул головой.
— Слава Богу, — пробормотал сидевший рядом боксер.
Теперь была его очередь сразиться на ринге с Патриком. Впрочем, он был обязан драться с любым джентльменом, который заплатит.
— Срывать злость на партнере по боксу, милорд, это не совсем правильно, — сказал Крибб и занялся очередной парой на ринге. Сейчас должен боксировать молодой Питер Дьюлэнд.
Патрик вытирал пот и равнодушно принимал поздравления.
Что сделано, то сделано. Софи беременна. Неожиданно, всего на несколько секунд, перед ним возникла малютка с янтарными локонами, как у мамы, и такими же прекрасными глазами.
Он уронил полотенце и направился в раздевалку. Софи еще не показывалась доктору, это ясно. Значит, нужно найти самого лучшего в Лондоне — кого-нибудь из «Ройял-Колледж», — чтобы он осмотрел ее завтра же.
Взяв лист почтовой бумаги «Боксерского салона Джексона», Патрик быстро написал записку, дал посыльному крону, чтобы тот доставил ее мистеру Дженнингсу, адвокату из конторы «Джен-нингс и Конделл».
Полчаса спустя в своем домашнем кабинете Дженнингс озадаченно перечитывал эту записку. В ней говорилось: «Найдите самого лучшего в Лондоне доктора-акушера», а дальше размашистая подпись Патрика.
«Почему Фоукс прислал ее на ночь глядя? — думал Дженнингс. — Неужели нельзя было подождать до завтра? И почему она послана из боксерского салона? Неужели ребенок внебрачный?»
Ему-то было, конечно, все равно, но Фоуксу в будущем это сулило немало хлопот по финансовой части. Дженнингеу это было хорошо известно. Ведь их адвокатская контора обслуживала также и королевскую семью.
До сих пор, правда, у Фоукса никаких сложностей не возникало, а тут поди ж ты, женат всего несколько месяцев и уже ухитрился завести ребенка на стороне. Вот и пойми этих беспутных аристократов.
Дженнингс неодобрительно поджал губы.
А Патрик по пути домой, вспомнив, при каких обстоятельствах расстался утром с женой, окончательно расстроился. Опять потерял самообладание. Ну сколько же можно! Софи наверняка обиделась.
Он устало потер лоб.
Но разве у двери гостиной она не улыбалась? Это верно, улыбалась. Но глаза! Надо будет запомнить на будущее: если хочешь знать правду, следи за глазами Софи. Они не врут.
Он сразу же прошел в спальню жены. Вечер был влажный, прохладный, и потому огонь в камине горел. Софи сидела рядом в ночной рубашке из тонкого батиста с книжкой в руках.
Патрик подошел, опустился в кресло, вытянул вперед ноги и только потом поднял глаза. Она улыбалась, но в глазах сквозила настороженность. Патрик почувствовал странное удовлетворение. Научился по глазам определять настроение жены, и то хорошо. Посторонний мог бы подумать, что у нее сейчас прекрасное настроение, но Патрика не проведешь.
— Извини меня, — проронил он. — Я вел себя как скотина.
Софи кивнула.
— Все в порядке, Патрик. Я не сержусь.
Теперь глаза улыбались, но руки на коленях чуть подрагивали. «Еще один способ читать мысли Софи, — подумал Патрик. — По рукам».
И действительно, она едва скрывала обиду. Ребенок еще не родился, а он его уже не любит, не хочет. Но лучше промолчать. Руки были сцеплены настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Софи, ты советовалась с доктором?
— Нет.
Патрик нахмурился:
— Завтра надо это обязательно сделать.
Через секунду он встал, поднял Софи и уселся с ней в кресло. Тело жены вначале напряглось, а затем расслабилось. Она уткнулась лицом в его грудь.
— Теперь нас уже трое, — прошептал он ей на ухо. — Ты, я и наш ребенок.
Патрик обнял ее крепко-крепко, как будто хотел защитить от всех напастей. И они сидели так втроем очень долго.
