Джоанна Линдсей - Позволь любви найти тебя
Девин доставил ее не в конюшню, а прямо к парадной двери, спрыгнул сам и помог спешиться ей. Он хотел прикоснуться к ее щеке, но Аманда резко отдернула голову.
— Вы можете ехать, — чопорно произнесла она.
— Думаешь, это не убивает меня — то, что я должен направить тебя на правильный путь? Но ты заслуживаешь лучшего. Никто не должен знать, что мы наделали. Кендалл слишком невинен, он просто не догадается. Скорее всего он даже не знает, что такое девственность, поэтому в первую брачную ночь не поймет, чего лишился.
За это Аманда влепила ему пощечину.
— Зато я буду знать! Но ты прав, я могу сделать партию лучшую, чем с ублюдком, который берет то, что хочет, и плюет на последствия! Напоминает твоего отца, нет?
— Мэнди…
Но она уже вошла в дом, хлопнув хорошенько дверью, и не увидела, как ее слова подействовали на Девина.
Глава 50
Его отец. Внезапно все обрело смысл. Человек, не хотевший его, не желавший даже взглянуть на него, не захочет лицом к лицу столкнуться со своей ошибкой. Наверное, ему не понравилось, когда Девин переехал в Лондон, где их пути могли пересечься. Эти несколько неудач подряд с лошадьми… Это вполне мог быть его отец, пытавшийся разорить его, чтобы он снова уехал из города. Ничего не вышло, и тогда он организовал тот выстрел на ферме — никакой не браконьер, а предупреждение. Или же вовсе пошел по самому простому пути — если Девина убить, они никогда не встретятся. Боже правый, даже нападение на Уильяма могло произойти по ошибке! Ведь той ночью Уилл воспользовался той самой каретой, в которой обычно ездил Девин, когда в городе ему требовалось куда-то попасть. А теперь он начал всех расспрашивать, и его вопросы могли насторожить отца. Тот понял, что Девин его разыскивает.
Неужели он паникует? Боится, что Девин появится у него дома и семья узнает о его юношеских прегрешениях? Девин даже представить себе не мог, что происходит в душе у такого человека. При всей своей ненависти к отцу он никогда не думал об убийстве. Ему всего лишь нужны ответы. Он хочет понять, почему от него так решительно отказались.
Девин взлетел в седло и еще раз посмотрел на захлопнувшуюся дверь. Его радовало, что Аманда так рассердилась. Уж лучше это, чем боль во взгляде, ведь он не мог сказать ничего, чтобы утешить ее. Она не понимает, а он не знает, как все это исправить, но ни в коем случае не может допустить, чтобы она привязалась к нему. За это она ему точно спасибо не скажет. Но сейчас Девин не мог об этом думать. Сначала нужно защитить Аманду. Разговор с дядей больше откладывать нельзя. И он отправился прямиком в Лондон, чтобы добиться наконец ответов.
Доехав до дядиного дома, Девин пошел в его кабинет. Теперь оттуда убрали всю мебель, расставили мольберты. В основном это были холсты с уже законченными работами, но некоторые оставались еще незавершенными. Дональд проводил тут каждое утро, предаваясь своему новому увлечению, и получалось у него на удивление хорошо. Предпочитая пейзажи, он пробовал себя и в портретах, и один такой портрет, написанный с Лидии, висел в гостиной над камином.
Две гончие Дональда лежали снаружи, под дверью, и ждали, когда выйдет хозяин. Обе собаки сели, увидев Девина, вероятно, понадеявшись, что он впустит их в кабинет. Девин с трудом проскользнул внутрь, поскольку обе собаки попытались войти вместе с ним.
— Почему ты не впускаешь собак? — спросил он, закрывая за собой дверь.
Дональд рассмеялся.
— Потому что мне надоело счищать их шерсть с картин, в особенности с тех, над которыми я еще работаю, ведь они не до конца высохли. Но я думал, что ты пробудешь в Норфорде всю неделю.
— Я приехал домой, потому что мне нужно кое-что узнать. — Девин пробирался между мольбертами и вдруг остановился — на одном из холстов был изображен он сам. — Когда ты нарисовал это?
Дональд подошел к нему и критически посмотрел на свою работу.
— Недавно.
— Неужели я и вправду выгляжу таким несчастным?
— Ну разумеется, нет, ты просто… всегда слишком занят своим делом. И… — Дональд коротко хохотнул: — Мне никак не удавалось сделать с тебя набросок, когда ты в более беспечном настроении. Виноват. Нужно было просто попросить тебя попозировать, а не делать наброски украдкой, когда ты не видишь. Но мне хотелось сделать тебе сюрприз.
— Он выглядит законченным. Почему ты мне его до сих пор не подарил?
— По той самой причине, о которой ты сказал. Ты на нем слишком серьезный. Я хотел попытаться еще раз.
— Напомни мне, я с удовольствием попозирую. Скоро или не очень скоро. Вообще-то мне кажется, что некоторое время ты не увидишь меня беспечным.
— Что-то случилось?
— Куда больше, чем я ожидал. — Девин коротко рассказал про покушения на его жизнь и закончил так: — Больше невозможно от этого отмахиваться и говорить «лучше ничего не знать». Я должен найти своего отца, чтобы положить конец его подлому безумию.
— Но ты же только предполагаешь, что это он!
— Положа руку на сердце, ты можешь представить себе более вероятного негодяя?
— Это может быть кто угодно, помимо твоего отца, Девин. Но если честно, в таком случае у него должно быть самое черное сердце…
— А кто сказал, что это не так?
— Но он заплатил за твое обучение! Настолько гнусный негодяй не стал бы этого делать.
— Ты говорил, то письмо было анонимным. Ты только предположил, что оно от него. А я выяснил, что мою мать поддерживал Вулзли и любил ее все те годы, что она прожила в Лондоне. Скорее именно он заплатил за мое обучение, сделав матери последний подарок. — Девин пожалел, что не спросил Вулзли об этом, когда имел такую возможность. — Мы ни черта не знаем про моего настоящего отца, и пора уже все узнать. Мне нужно имя, дядя. Кто был поверенным моей матери? Попечителем в первый год ее жизни в Лондоне? Имя горничной? Дай мне хоть какую-нибудь зацепку!
— Между нами было десять лет разницы, Девин. Я никогда не занимался ее выходом в свет, все это устраивала наша мать перед своей смертью.
— И ты не знаешь ни единого имени?
— Прости, нет. Но у меня сохранились все ее личные вещи. Они сложены на чердаке в Ланкашире, даже ее последнее письмо. Ты же сохранил ту статуэтку, что она тебе прислала? В записке было кое-что, о чем я не считал нужным рассказать тебе в то время. Кое-что об этой статуэтке.
— Что?
Дональд потер лоб и вздохнул:
— Проклятая память. Не могу вспомнить точные слова, но хорошо помню, как я подумал: «Почему ее так волновала чертова статуэтка, если она умирала?»
— Почему ты сказал «волновала»?
— Это все то письмо, написанное ею на смертном одре. Там говорилось про ту фарфоровую лошадку. Она у тебя?
