Девушка с характером (СИ) - Якобс Анне

– Bonne chance, Mademoiselle. Vill Gluck [24]. – Хозяин доверительно подмигнул.

– Merci beaucoup, Monsieur, – ответил Альфонс. – La facture, s’il vous plaît [25].

Пауль только кивнул, на этот раз предоставив Альфонсу оплачивать счет за три огромные чашки ужасного кофе и целую корзину хрустящих круассанов. Альфонс хорошо выспался и был нетерпелив, как молодой бычок. Почему бы им всем троим не подняться сразу к Катарине? Лучше всего пойти ему одному, но он боялся ее напугать.

– Мне кажется, будет разумнее, если Мари пойдет к Китти без нас, – решил Пауль. – Она прозондирует почву и деликатно сообщит моей сестре, что мы приехали за ней.

Альфонс не собирался спорить со своим будущим шурином, поэтому кивнул и взялся за пятый круассан. Мари с трудом проглотила половинку, Пауль, не произнесший за остаток пути ни слова, сказал, что у него нет аппетита. Он все время был очень вежлив с Мари, но избегал смотреть в лицо и обращался только в случае необходимости.

– Пока все идет отлично, – радовался Альфонс. – Со стороны Катарины было очень разумно дать этой цветочной Софи записку с адресом. Eh, patron! Encore un café, s’il vous plaît! [26]

Теперь-то Альфонс мог продемонстрировать, чему научился за месяцы пребывания в Париже: он хорошо ориентировался в городе, умел пользоваться подземным трамваем, который называют «метро», и бегло говорил по-французски. Конечно, не без шероховатостей, но его понимали. Пауль, наоборот, в основном отмалчивался и хмурился, Мари было больно смотреть на него такого.

– Тогда я пойду, – объявила она. – Где я найду вас, когда мы закончим?

Альфонс вопросительно посмотрел на Пауля, тот пожал плечами. Он явно устал все время отвечать за организацию путешествия.

– Вы можете оставить хозяину кафе записку, – решил Альфонс. – А мы найдем поблизости отель и снова вернемся в кафе.

– Хорошо.

Она встала, взяла сумку и чемодан. Пауль мрачно смотрел ей вслед, Альфонс участливо спросил, не тяжел ли чемодан. Он мог бы понести его до кафе «Léon». А лучше всего занести наверх, квартира-то под самой крышей.

– Благодарю вас. Все хорошо.

Альфонс разочарованно сел на место и взял из корзинки последний круассан. Он бы с радостью поднял Мари чемодан, только бы увидеть свою Китти.

Мимо кафе «Léon» они с Робертом прошли, наверное, раз сто, ведь оно рядом с метро. Возможно, Китти их даже видела. Но тогда еще с ней был француз – этот жулик и лжец. Наверняка он не давал Китти сойти вниз поздороваться со знакомыми из Германии. Хорошо, что она послала этого юношу куда подальше…

Мари еще долго слышала позади себя голос Альфонса Бройера. Она шла прямая, уверенным шагом, прохожие смотрели на нее удивленно и расступались. Французам тоже казалось странным, что хорошо одетая молодая женщина тащит большой чемодан и дорожную сумку. При этом почти все вещи предназначались для Китти, госпожа Алисия паковала их всю ночь. Довольно большая сумма денег, которую Мари несла в кожаном футляре через плечо, также была для Катарины. Ни Иоганн Мельцер, ни Пауль не должны были о ней узнать, Алисия взяла с Мари обещание.

Какой широкий бульвар! Как же он называется? Бульвар Клиши. Улица с деревьями посередине, тумбами для афиш и торговыми палатками. Мимо прогремел трамвай. К ногам Мари подбежала собачка, обнюхала и помчалась дальше. Вообще-то парижские здания не слишком отличались от аугсбургских, за исключением открытых под углом ставень – в Германии так не делали. И мусора в Германии было поменьше, немцы в этом смысле аккуратнее.

Перед кафе «Léon» сидели просто одетые мужчины, пили пиво и курили. Помедлив, Мари вошла внутрь, за одним их столов возле стойки увлеченно беседовали и тоже курили две молодые женщины. Скорее всего, представительницы определенного ремесла, поскольку благородные дамы не курили на людях. В какую среду попала Китти?

За стойкой женщина средних лет болтала с молодым мужчиной. Ее темно-русые волосы были заколоты округлым гребнем, вокруг полной фигуры повязан не первой свежести фартук.

– Eh – Mademoiselle? Qu’est-ce qu’il y a? [27] – обратилась она к Мари.

Прозвучало не очень приветливо, что-то вроде «Чего тут потеряла со своим толстым чемоданом?».

– Мадемуазель Катарина Мельцер.

Мари пришлось повторить имя, после чего лицо хозяйки расплылось в улыбке.

– Vous êtes Marie? [28]

– Мари… oui… Мари Хофгартнер.

Одно слово она выучила. Oui означало «да».

– Мари Офгартенер… Bien! Eh Marcell! [29]

Трактирщица обернулась и что-то крикнула в кухню – набор звуков, который показался Мари диким горным потоком. Что за язык – одно слово не отделить от другого. Но тут явился худощавый темноволосый паренек, без разговоров взял чемодан и ушел. И поскольку хозяйка жестом указала следовать за ним, Мари решила про себя, что красть чемодан он не собирался, а только хотел занести его наверх к Китти.

И не ошиблась. Они стали подниматься по узким скрипучим ступеням, пока не оказались в темном коридоре. От быстрого подъема Мари запыхалась, молодой человек, который теперь поставил чемодан у двери, тоже с трудом переводил дыхание.

– Большое спасибо, – сказала Мари. – Merci.

Невероятно: она знала уже целых два французских слова и правильно их употребила. В кармане жакета Мари нащупала французские монеты, которые ей с собой предусмотрительно дал Альфонс. Но молодой человек отмахнулся, что-то пролепетал насчет мадемуазель Cathérine и легко побежал вниз.

«Не взял чаевых, – подумала Мари. – Должно быть, тоже очарован мадемуазель Китти». Подойдя к двери, Мари не нашла ни таблички, ни колокольчика, поэтому просто постучала.

– Фрейлейн Катарина? Это я, Мари.

За дверью началось движение, на пол упало что-то твердое, послышался негромкий вскрик, сердито мяукнула кошка.

– Мари! Мари, я возле дверей. Да уйди же с дороги, Серафин. Я на тебя чуть не наступила, глупая ты кошка…

Дверь заело, и Мари, слыша проклятия и ругань Китти, надавила на дверь снаружи, и вот наконец преграда между девушками пала. Мари и фрейлейн стояли друг напротив друга. Катарина как всегда была хороша, хотя волосы немного спутаны и длинная белая ночная рубашка в пятнах сажи. Вероятно, девушка возилась с печкой, чему была не обучена совершенно.

– Мари! Милая моя Мари. Я знала, что ты приедешь. Нам будет хорошо вдвоем. А почему ты так рано? А, знаю – дурацкий поезд едет всю ночь и прибывает в Париж рано утром. Верно я говорю? Да?

– Да, верно.

– Да входи же. Ну и чемоданище у тебя! И еще сумка! Ты привезла все свое имущество? Молодец. О, теперь, мы заживем. Я покажу тебе Монмартр. И Монпарнас, там живут поэты и русские. И Лувр. Увидишь Мону Лизу, которую однажды выкрали, но вернули на свое место…

Мари втаскивала чемодан, Китти возилась с сумкой. Она взгромоздила ее на свою кровать, заметив со смехом, что Мари, верно, захватила с собой из Аугсбурга целую кучу гальки. Предупредила, чтобы камеристка не пугалась небольшого беспорядка, сегодня она в комнате еще не убирала и сейчас все быстренько сделает. Но сначала покажет Мари квартиру.

– Это птичье гнездышко, Мари. Две комнаты, одна – тебе, другая – мне. Кухня хоть и небольшая, но есть стол, за которым нам двоим места хватит. Вот только плита скверная, я все пальцы себе сожгла, а огонь все равно вырывается наружу…

Какой же здесь царил беспорядок! Блузы и полотенца, тюбики с краской, угольные карандаши, чашки из-под кофе, увядшие цветы, резинки для волос, разорванная перьевая подушка, незаконченные рисунки, сухой хлеб и тысяча других вещей лежали кучами на кроватях, на полу и мебели. Мари знала, что Китти не особо стремилась к порядку, но что человек мог выносить такой хаос, не укладывалось у Мари в голове. Кроме того, было ужасно грязно, по стенам висела паутина, обои и потолок над печками были закопчены.