Виктория Холт - Мадонна Семи Холмов
Чезаре расхохотался, окликнул слуг, которые их сопровождали, и затянул песню. Остальные подхватили, и веселая кавалькада понеслась вниз, в город.
На подъезде к Понте Джованни натянул поводья, приостановился и сообщил брату, что здесь им придется расстаться. Затем окликнул грума:
– Эй, ты! Поедешь за мной! А остальные… Отправляйтесь спать.
– Куда ты направился, братец? – осведомился Чезаре. – Надеюсь, не в еврейский квартал?
– А это уж мое дело! – упрямо ответил Джованни.
Чезаре только пожал плечами – что было для него довольно необычно, потому что прежде он не преминул бы как-то подколоть Джованни.
– Поехали домой, – скомандовал он своей челяди и тем из слуг Джованни, которых тот отослал. – В Борго.
А Джованни в паре с фигурой в маске, сидевшей позади него, и с грумом, который держался в почтительном отдалении, нырнул в узкие улицы еврейского квартала.
Чезаре обернулся: он в последний раз видел Джованни живым.
На следующий день Александр тщетно прождал своего любимого сына. Не появился Джованни и к вечеру.
Он послал за слугами Джованни – нет, они сегодня не видели господина. Не был он и у Санчи.
Александр хихикнул:
– Уверен, он провел ночь в доме какой-то дамы, и, чтобы не компрометировать ее, решил уехать, только когда стемнеет.
– Подобная щепетильность не в его привычках, – угрюмо заметил Чезаре.
Но и на следующий день Джованни не появился, а к вечеру к Папе примчался человек с сообщением, что грума, который сопровождал молодого герцога, нашли убитым – заколотым кинжалом – на Пьяцца-дельи-Эбреи.
Все благодушие Александра как волной смыло. Он в ярости закричал:
– Послать людей! Проверить каждую улицу, каждый дом! Я не успокоюсь, пока не увижу своего сына!
Безрезультатные поиски шли уже несколько дней, Папа впадал в отчаяние, однако он все еще не мог поверить, что с его любимым сыном могло случиться что-то плохое.
– Это очередная его выходка, – без конца твердил он Чезаре. – Вот увидишь, скоро он появится и будет очень смеяться, потому что ему удалось так нас напугать.
– Да, наверное, – согласился Чезаре.
А потом к Папе доставили лодочника-далматинца: он уверял, что ему есть что сообщить лично Его Святейшеству, это касается герцога Гандийского.
Папа, Чезаре и несколько приближенных с нетерпением поджидали, когда лодочника проведут в апартаменты Александра.
Его зовут Джорджо, сообщил далматинец, и он спит в своей лодке, привязанной к крюку в набережной Тибра.
– Моя обязанность, Ваше Святейшество, – прокомментировал он, – сторожить бревна, сложенные возле церкви Сан-Джероламо-дельи-Скиавони, что около моста Рипетта.
– Да, да, – нетерпеливо поддакнул Папа. – Не тратьте времени. Скажите, что вам известно о моем сыне.
– В ту ночь, когда исчез герцог Гандиа, я видел человека на белой лошади, позади себя он вез тело какого-то мужчины. С ним были еще двое других. Когда лошадь подскакала к реке, всадник развернул ее задом, и двое других стащили тело с лошади и бросили в воду.
– Можем ли мы доверять этому лодочнику? – вопросил Папа. Он перепугался, он не хотел верить тому, что сообщил далматинец. Разве может быть так, чтобы это брошенное в реку тело было телом его любимого сына?
– У нас нет оснований сомневаться в словах этого человека, – последовал ответ окружающих.
– Ваше Святейшество, – продолжал Джорджо. – Я вам еще кое-что расскажу. Поначалу тело никак не хотело тонуть – видно, плащ распластался по воде и удерживал его. Тогда тот человек, верховой, сказал что-то своим людям, и они начали бросать в тело камни, чтобы придавить их тяжестью плащ. В конце концов им это удалось, тело затонуло, а они еще какое-то время поглядели на реку, а потом уехали прочь.
– Ты видел, как это произошло! – воскликнул Чезаре. – И никому ничего не рассказал! Почему?
– Ваше Преосвященство, поймите, я живу у реки и много раз видел, как в нее сбрасывают тела убитых. В самом происшествии не было ничего необычного, кроме того, что это случилось в ту ночь, а обо всех странностях, произошедших в ту ночь, расспрашивают всех жителей города.
Папа не мог больше этого выдержать. Запинаясь, он произнес:
– Обыщите речное дно…
И они нашли Джованни. На горле, лице и теле было множество ножевых ран, речной ил налип на прекрасное платье – как ни странно, драгоценности, которыми оно было расшито, никто не тронул, остались нетронутыми дукаты в кошельке, многочисленные кольца, пряжки и ожерелья.
Александр, услыхав об этом, вышел из дворца и пошел навстречу тем, кто переносил покойника в замок Святого Анджело. Он остановил печальную процессию и с воем, плачем и стенаниями бросился обнимать тело любимого сына. Александр рвал на себе волосы, бил себя в грудь.
– Смерть тем, кто это сделал! – кричал он. – Никакие пытки не сравнятся с теми, что ждут их! Я не успокоюсь, сынок, любимый сынок мой, пока не покараю убийц!
И, повернувшись к носильщикам, приказал:
– Возьмите моего возлюбленного, вымойте, надушите его, обрядите в лучшие одежды и похороните… О, Джованни, любимейший из сыновей, кто сотворил такое с тобой?.. И со мною…
И вот его обмыли, обрядили в герцогский наряд и ночью, при свете ста двадцати факелов, перенесли из замка Святого Анджело в Санта Мария дель Пополо.
Папа не провожал его, он смотрел из окна на печальное факельное шествие.
– О, Джованни, Джованни, – стонал он. – Самый любимый, самый дорогой, бесценный мой, что они с тобой и мной сделали?
Педро Кальдес приехал в монастырь. Увидев Лукрецию, он в большом волнении опустился на колени и поцеловал ей Руку.
– Я привез новости, ужасные новости! Я знаю, как любите вы его, поэтому постараюсь не очень вас пугать. Ваш брат…
– Чезаре! – вскричала она.
– Нет, ваш брат Джованни…
– Он заболел?
– Он исчез, а теперь найдено тело. В Тибре.
– Джованни мертв?!
Она пошатнулась, и Педро подхватил ее на руки.
– Мадонна, – шептал он, – дорогая мадонна…
Она села, прислонилась к Педро. В глазах ее была мука.
– Мой брат Джованни… Он был таким молодым, полным жизни…
– Его убили, мадонна.
– Кто?
– Никто не знает.
Она закрыла лицо руками. О, Джованни, только не ты, это невозможно… Она вновь видела его маленьким, вот он носится по детской, дерется с Чезаре… Дерется с Чезаре?!
Нет, это не может быть Чезаре! Его убил не Чезаре!
Она вздрогнула: не дай Господь хоть когда-то произнести эти мысли вслух…
Педро продолжал нежно ее поддерживать. Он рассказал ей все, начиная с ужина в винограднике Ваноццы. Лукреция глядела куда-то вдаль, представляя себе этот ужин.
