Мэдлин Хантер - Обольщение в красном
— А ты уже отдала ее мистеру Троттеру? — спросила Лиззи.
— Не решаюсь этого сделать, — ответила Одрианна. — Полагаю, он захочет опубликовать ее под моим именем, а мне бы этого не хотелось — по-моему, это неразумно, учитывая, что я вышла замуж. К тому же еще жива память о «Моей непостоянной любви». Не хочется мне возвращаться к тому скандалу.
— Возможно, он проиллюстрирует ее еще какой-нибудь гравюркой: например, как ты в постели с лордом Себастьяном занимаешься любовью, — сказала Селия. — Дай-ка мне песню. Я спою ее, и мы представим, какую именно картинку он бы изобразил.
Вынув листок из ридикюля, Одрианна передала его подруге. Подруги расположились в задней гостиной и приготовились слушать, а Селия бегло просматривала ноты и слова.
— Мне кажется, это твоя лучшая песня, — наконец проговорила она. — Думаю, для ее исполнения потребуется много нежности.
— Спасибо тебе, — улыбнулась Одрианна. — Мне тоже показалось, что песня вышла неплохой. Пожалуй, я назову ее «Мое сердце и моя душа».
Лицо Селии обрело серьезное выражение. Подняв листок вверх, она запела.
Одрианна испытывала странные чувства, слушая, как подруга исполняет ее песню. Она была написана на следующий день после встречи с Францем-Домино, когда сердце все еще переполняли всевозможные чувства — болезненные и прекрасные. В мелодии Одрианна нашла утешение, а в слова вложила те интимные переживания, которые подарили ей объятия Себастьяна.
Дафна и Лиззи слушали молча. Чистый, молодой голос Селии усиливал смысл слов песни. Одрианна даже не ждала, что Селии удастся так замечательно ее исполнить.
После того как Селия спела последнюю ноту, в комнате повисло долгое молчание. Наконец Дафна печально улыбнулась.
— Как красиво! — промолвила она. — И очень жаль, что ты не решаешься отдать песню мистеру Троттеру.
Лиззи промокнула глаза носовым платочком.
— Боюсь, что ты потеряла свое сердце, Одрианна, — проговорила она. — Если, конечно, в этой песне поется о твоих собственных чувствах. С другой стороны, все, кто услышит эту песню, будут думать о собственной сладкой сердечной боли. Я уже жалею, что и сама не полюбила кого-нибудь.
Селия долго смотрела на ноты.
— Это неправильно, что твою песню больше никто не услышит, — сказала она. —Она заслуживает большой аудитории.
— Я очень рада, что услышала ее в твоем исполнении, Селия, — заверила подругу Одрианна. — И если только нам четверым довелось услышать ее, меня это устраивает.
— А можно, я оставлю ее у себя и спою еще раз, позднее? — спросила Селия. — И когда тебя не будет рядом, мы будем думать, что ты с нами.
— Эта копия принадлежит тебе, так что можешь делать с ней все, что хочешь. Кто знает, может, как-нибудь вечером я буду напевать песню, а вы и в самом деле будете ее слушать. — Поднявшись, Одрианна по очереди расцеловала подруг. — А теперь мне пора ехать, хотя я бы очень хотела остаться у вас подольше. Леди Уиттонбери устраивает сегодня вечерний прием, и мне понадобится несколько часов, чтобы подготовиться к ее инспекции.
На следующий день после вечернего приема Одрианна зашла к маркизу. Из-за плотного расписания мероприятий сезона она стала реже навещать его, но, когда выдавалось свободное время, она забегала к нему и была вынуждена подробно описывать Моргану вечера и балы.
К удивлению Одрианны, к ним через полчаса присоединился Себастьян. Усевшись рядом с ними в библиотеке Моргана, он слушал, что жена рассказывает его брату.
— Одрианна, ты все так живо описываешь, что мне кажется, будто я тоже там побывал, — заметил маркиз. — Хотел бы я увидеть физиономию Холливелла, когда растопленный воск закапал с канделябра прямо ему на монокль. — Морган так забавно изобразил удивление Холливелла, что все рассмеялись.
— Правда? — спросил Себастьян. — Ты хотел бы его видеть?
Радость Уиттонбери тут же погасла. Братья посмотрели друг на друга с таким видом, что Одрианне показалось, будто она вмешалась в их спор.
— Я спрашиваю потому, что ты противишься каждому намеку на то, что в один прекрасный день ты все это, возможно, увидишь, — объяснил Себастьян. — Доктора говорят, что ты должен попытаться встать, иначе ты можешь не подняться на ноги никогда, но ты отказываешься даже попробовать.
— Если бы я мог встать, я бы это сделал, — отрезал Морган. — А раз не делаю, значит, не могу.
— Нет, так дело не пойдет, — покачал головой Себастьян. — Тебе уже объяснили: если мышцы не напрягать, они не заработают.
— Ты становишься таким же занудой, как наша мать, — огрызнулся Морган. — Я уже сказал ей, чтобы она не навещала меня без приглашения. А тебя мне следовало попросить об этом еще несколько месяцев назад.
— Мне известно, что Кеннингтона и Саймс-Уилверта ты уже изгнал, — заметил Себастьян. — Так что единственный желанный гость в твоих покоях — это моя жена. А поскольку она слишком хороша, ты не можешь вести себя как трус.
Одрианна встала: разговор принимал слишком личный характер. Маркиз начал возражать:
— Нет, пусть он уходит, а ты останься.
— Я никуда не пойду, пока ты не попытаешься встать, — заявил Себастьян.
— Тогда можешь сидеть тут до тех пор, пока не отправишься ко всем чертям!
Себастьян закинул ногу на ногу с таким видом, будто это вполне его устраивало.
— Ты не хочешь попробовать этого ради себя, ради нашей матери и ради меня, — сказал он. — Что ж, хорошо. Но попробуй это ради Одрианны! — Он кивнул на жену. — Если она попросит, ты это сделаешь?
Уиттонбери прожег брата яростным взглядом.
— Попроси его, Одрианна!
Уиттонбери с горечью усмехнулся.
— Мерзавец! — бросил он.
— Попроси его, я тебе приказываю!
Одрианне это было не по нраву: несправедливо пользоваться ее дружескими отношениями с Морганом для таких целей. И еще ей было наплевать на некоторые недоговоренности в их разговоре, которых она вообще не понимала.
— Почему бы вам не попробовать? — спокойно спросила она. — Как будет замечательно, если в один прекрасный день вы сможете выйти из этой комнаты! И я очень беспокоюсь за вас. Вдруг возникнет пожар… Если у вас не получится, то хуже уже не будет, но если вы попытаетесь, все может измениться к лучшему.
Морган ничего не сказал в ответ. Но Одрианна была уверена в том, что он не сердится на нее — весь его гнев был направлен на Себастьяна.
Он уперся руками в подлокотники и приподнял туловище на несколько дюймов. Но потом его руки не выдержали, и он снова упал в кресло.
Себастьян подошел к брату, наклонился, взял Моргана под мышки и поднял его так, чтобы ступнями он коснулся пола. Все произошло так быстро, что Одрианна оторопела.
