Сандра Хилл - Преступный викинг
Казалось, Адам просчитал, что ему выгоднее, и мудро решил послушаться Селика, однако последнее слово осталось за ним.
— А что, «зад» тебе разрешено говорить? Вроде, оно из ведьминого списка «нет-нет».
Селик хотел было шлепнуть его, когда Адам проходил мимо, но он проворно увернулся. Рейн даже показалось, что она видела, как он украдкой показал Селику язык.
Селик посмотрел на Рейн, и его глаза сверкали серебристым огнем, когда он, покачав головой, сказал:
— Ты понимаешь, как тебе будет с ним трудно? С этим сопливым щенком больше хлопот, чем со всеми остальными вместе взятыми.
Рейн взяла его за руку.
— Дорогой, я думаю, если бы твой Торкел был жив, он был бы похож на Адама.
Гнев исказил его лицо, стоило ей упомянуть его умершего сына, и он так крепко сжал кулаки, что у него побелели пальцы, но он тотчас взял себя в руки и, улыбнувшись, привлек ее к себе.
— Думаю, ты права.
— Знаешь, Селик…
— Что?
— Мне кажется, он нарочно тебе противоречит, чтобы привлечь твое внимание.
— Хм! Что ж, он более чем преуспел.
— Он очень долго заботился о своей сестре и теперь, скорее всего, ищет кого-то большого и сильного, чтобы на него опереться. Кого-то, кого он мог бы обожать, кто…
— Остановись, Рейн, и так все ясно. Позволь тебе не поверить.
Бланш устроила настоящий пир благодаря всему тому, что закупил Селик. Мясо, тушенное с овощами, с жирной подливкой, мягкий хлеб, свежевзбитое масло, яблоки, груши, мед в сотах. Дети ели и никак не могли наесться, а Рейн думала о том, что ей надо искать какой-то источник снабжения и что особенно тяжело ей придется зимой. Возможно, ей стоит настоять на определенной плате за свою работу в больнице. Ничего, у нее еще будет время подумать об этом, когда Селик уедет. Их скорое расставание не выходило у нее из головы.
После ужина дети помогли Бланш убрать посуду, а Убби — снять со стола столешницу и разложить на полу тюфяки.
Все разомлели от вкусной еды и тепла, но внимательно слушали сказки, которые Рейн каждый вечер рассказывала им, расчесывая девочкам волосы. Поначалу серьезной проблемой были вши, но постепенно они почти вывелись, и Рейн надеялась, что благодаря тщательному уходу сможет совсем от них избавиться.
— Давным-давно жила-была маленькая девочка, и звали ее Красная Шапочка, — начала Рейн и, рассказывая своим зачарованным слушателям любимую в детстве сказку, она старалась не смотреть на Селика, который сидел на сложенных шкурах и баюкал Аделу, уютно свернувшуюся у него на коленях и даже тершуюся щечкой о его грудь, как ласковая кошечка.
Селик чистил для детей яблоки, и его длинные чуткие пальцы, творившие чудеса с ее телом, волнистыми спиралями снимали кожуру и заботливо резали яблочную плоть на кусочки, словно ласкали ее, подумала Рейн и тотчас решила, что она совсем сошла с ума от переизбытка эмоций. Впрочем, так оно и было. Довольно посмеиваясь, он давал по кусочку каждому ребенку, и они тянулись к нему открытыми ртами, словно новорожденные птенчики.
Она представила, что эти самые пальцы снимают с нее одежду, скользят по ее телу, гладят ее в самых… Когда же он языком облизал свои пальцы, она представила… О Господи…
— Рассказывай дальше, — захныкал кто-то из детей, и Рейн поняла, что уже давно молчит.
Селик улыбнулся ей и протянул ломтик яблока. Она было хотела его взять, но он потребовал, чтобы она открыла рот. Когда он положил ломтик ей в рот, его пальцы на секунду задержались на ее губах, и она слизнула с них сладкий нектар. Их взгляды встретились, и Рейн увидела в серебристой глубине его глаз страстное желание, не менее сильное, чем ее собственное.
«Вот твой возлюбленный», — сказал голос.
И Рейн затрепетала, соглашаясь с ним.
Неожиданно она заметила вопросительные взгляды детей, устремленные на нее. Бланш ревниво гремела горшками. С трудом придя в себя, Рейн продолжила рассказ:
— Красная Шапочка спросила: «Бабушка, почему у тебя такие большие глаза…»
Пока она рассказывала разные истории, которые, как ей казалось, могут заинтересовать детей, о Робине Гуде, об Алладдине и его Волшебной лампе, о Золотом ключике, Селик взял чурбачок и стал резать его ножом. Рейн тем временем придумала свой вариант Маленькой сиротки Энни, считая его полезным для бездомных детей.
Она очень обрадовалась, вспомнив об одной особенно подходящей сказке — о Красавице и Чудовище. Когда она закончила со словами «Они были счастливы и умерли в один день», Селик, изогнув бровь, сказал:
— Ага! Теперь я знаю, откуда ты берешь свои сумасшедшие идеи. Ты ведь тоже хочешь поцелуем из зверя сделать принца?
Рейн только улыбнулась, а Селик стал рассказывать о легендарных норвежских героях — Рагнаре и Гаральде, и других.
Пока он говорил, его пальцы творили чудо с безжизненным куском дерева. Сначала появились уши, потом глаза и вся морда волка. Заметна была даже шерсть на волчьей шкуре.
Фигурка была грубовата, сделана наскоро, но талант Селика проявился в ней если не в полную меру, то со всей очевидностью. Селик протянул деревянную фигурку Рейн, словно это бесценное произведение искусства, и так оно и было для нее.
— На память, — прошептал он.
Ее глаза наполнились слезами, едва она вспомнила, что его очень долго не будет рядом. Она забыла о своем желании изменить его. Отведенное ей для борьбы время закончилось. Сейчас она хотела беречь каждую минутку, которую им осталось провести вместе.
Селик встал и, положив спящую Аделу на тюфяк, заботливо укрыл ее шерстяным одеялом. Потом взял три меховых шкуры и, подав Рейн руку, повел ее к лестнице.
— Идете спать на чердак? — недоверчиво спросил Убби. — Там холоднее, чем на леднике.
— Рейн согреет меня, — хрипло ответил Селик, подталкивая ее вперед.
И она поклялась себе, что так и будет.
Селик хотел, чтобы эта ночь длилась вечно. Укутавшись в мех и осветив ложе дюжиной свечей, Селик отдавал должное телу Рейн. Он гладил ее, стараясь запомнить ее всю, чтобы в долгой разлуке радоваться памяти о любимой. Его сердце пело, когда до его ушей доносился стон или вскрик Рейн, радовавшейся его прикосновениям. Воистину, удовольствие, доставленное женщине, дарит наслаждение мужчине.
Никакие темные тени из прошлого не беспокоили Селика. Он думал только о настоящем и о воспоминаниях, которые он будет хранить о Рейн, о своей возлюбленной Рейн.
— Мы еще увидимся? — спросила она, и ее нежный голос дрогнул, хотя она изо всех сил старалась не заплакать.
— Надеюсь.
— Но, Селик, если ты умрешь, значит, я не справилась. Если меня послали в прошлое спасти тебя, а я… я не смогла, тогда какой смысл?
Он улыбнулся, нежно баюкая ее на своем плече, провел ладонью по волосам, легко пробежал по щекам, ласково коснулся подбородка.
