Сара Рэмзи - Мед его поцелуев
— Ты принадлежишь мне, Эмили. Навсегда. Я не врал, когда произносил свои клятвы. Позволь мне отвести тебя домой и доказать это.
Он знал, что это не те слова, но она должна была почувствовать скрытое за ними чувство. Ее глаза заблестели. Он подумал, что еще миг, и он сможет ее убедить…
Но кто-то постучал в дверь.
— Эмили, ты жива? — позвал Алекс.
— Мне жаль, — прошептала она.
Он потянулся к ней, но Эмили ускользнула.
— Когда ты искал себе жену, ты требовал чего-то бескровного. Ты хотел нечто, что позволит тебе спасти клан, ты не искал счастья для себя. Я бы вышла за тебя, несмотря ни на что, но слишком поздно для всего остального.
Она смерила его убийственным взглядом.
— Но ты должен решить, чего хочешь, Малкольм. Я могу быть холодной женой ради высшего общества. Или твоей любимой. Но не требуй от меня менять эти роли — ни один из нас не выдержит такой жизни.
Она подошла к двери и открыла ее. Алекс ждал, сверля его взглядом, и подал руку Эмили.
Ее слова были воинственными, но глаза говорили, что она все еще хочет его.
Что было хорошо, поскольку в своем желании Малкольм был более чем уверен.
Глава тридцать третья
Когда Эмили распахнула дверь, Алекс подал ей руку.
— Мне проводить тебя на обед?
Другие гости сгрудились как можно ближе к двери гостиной и откровенно глазели на их появление. Эмили высоко несла голову, словно привыкла на каждом приеме запираться в отдельной комнате и обсуждать свой брак со своим глупым мужем.
— Как мило с твоей стороны, — сказала она.
И ощутила присутствие Малкольма за спиной раньше, чем заметила враждебный блеск в глазах брата. Она не станет оборачиваться. И не позволит ему повлиять на нее так сильно, что она забудет о том, что хотела от него услышать.
Да, было трусостью с ее стороны уйти, не закончив с ним разговора, но ее радовало, что Алекс постучал в дверь. Не будь его стука, она могла бы принять извинения Малкольма — и лишь позже понять, что его слова вовсе не были извинением.
Однако Малкольм не позволил ей так просто уйти. Его руки опустились на ее плечи.
— Еще три минуты, Эмили, — потребовал он, понизив голос до тихого рычания ей в ухо.
Она начала качать головой.
Он наклонился к ней.
— Пожалуйста.
Забавно, но одно слово лишило ее всех сил.
Она уронила руку с локтя Алекса.
— Отправляйся на обед без меня, — сказала она.
Брат скрестил руки на груди. За ним Себастьян подошел ближе, предлагая свою поддержку.
— Хочешь, чтобы я показал этому деревенщине выход?
Себастьяну хватило бы дикости для такого поступка. Эмили нахмурилась, советуя ему отступить.
И повернулась к Малкольму. Он снова повел ее в салон и захлопнул дверь перед носом аудитории, а затем повернул ключ в замке.
— Итак? — спросила она, скрещивая руки.
Он смотрел на нее так, словно хотел соблазнить. И она могла бы ему это позволить, но знала, что это не поможет. Пока они верили, будто любовная игра заменяет разговоры, все вышло так, что их ссоры вообще не нашли разрешения.
Возможно, он наконец признал этот факт. И отошел от нее, медленно, намеренно, ровно настолько, чтобы их разделило расстояние протянутых друг к другу рук.
Эмили боролась с искушением, не разжимая скрещенных рук. Он провел ладонью по волосам и снова сцепил пальцы за головой. Эмили чувствовала, как волнами расходится от него напряжение.
— Послушай меня, Эмили. Ты хочешь верить, что я вижу тебя такой, как ты есть. И я хочу сказать, что это действительно так. Я вижу чудесную женщину в расцвете ее красоты, которая может заполучить любого мужчину Британии одним лишь движением руки. Я вижу упрямую и строптивую интриганку, которая сделает что угодно ради желанной цели. Я вижу ту, чей интеллект и чувство юмора заставляют ее скучать в обществе — здесь нет для тебя достойного вызова.
Его слова были странной смесью комплиментов и почти оскорблений. Она открыла рот, не зная, принять ли его восхищение или начать возражать.
Но он поднял руку.
— Я вижу женщину, которая всегда помогает своим друзьям, пусть даже ее планы не всегда удаются полностью. Я вижу женщину, чьи страсти так велики, что она выпускает их на бумагу, чтобы сдержать себя. Я вижу автора, чей талант растет с каждой книгой, чье искусство завоевало ей место в одних кругах, закрыв дверь других, и которую любят за этот талант.
Она прислонилась спиной к стене, чтобы удержать равновесие. Но ее муж все еще не закончил.
— Я вижу единственную женщину, которую мог бы взять в жены, единственную, кого я смог полюбить. Ту женщину, ради которой я буду счастлив потерять все. Ту женщину, что способна уничтожить меня, если решит от меня уйти.
Он наконец шагнул вперед, проситель и завоеватель, король, в незнакомом ему покаянии. Растрепанный, в грязной одежде, он выглядел так, словно прошел через ад, чтобы вернуться в ее объятия.
Остановившись в нескольких дюймах от нее, он нежно взял ее ладони в свои. Эмили затаила дыхание.
И тогда он опустился на колени.
— Я не просил тебя выйти за меня, Эмили. Но я умоляю тебя остаться со мной. И я готов поклясться, что бы ни случилось, сколько бы книг ты ни написала, сколько бы дуэлей мне ни пришлось пройти из-за них, моя любовь к тебе лишь окрепнет.
Последние слова стали ее гибелью. Это были не просто нежные слова, которые он подобрал, — он действительно говорил то, что чувствовал, так искренне и пламенно, что чувства отражались на его лице, словно божественные письмена. В его глазах не было ничего, кроме любви, истекающей кровью в надежде, что Эмили ее примет.
Она подняла его на ноги.
— Ты самый безумный, самый требовательный мужчина из всех, с кем я когда-то была знакома. Но я никогда не смеялась столько, сколько смеялась с тобой, никогда не чувствовал и не понимала, чего мне так не хватает, пока я не встретилась с тобой. И я никогда не была так несчастна, как в дни, когда мне казалось, что мое прошлое заставило тебя уйти навсегда.
Она переплела с ним пальцы.
— Я люблю тебя, Малкольм МакКейб. Неважно, кто ты, неважно, чем ты хочешь заняться.
Его глаза засияли от чистого счастья. И он поцеловал ее, покорив ее губы с нежным голодом. Тот миг, когда они узнали сердца друг друга, стоил любого возможного скандала. И ее воспоминания об этом будут гореть в сердце, как маленький очаг, согревая ее в те дни, когда ей потребуется тепло. Это пламя переживет все, что может впоследствии с ними случиться.
Когда Алекс опять постучал в дверь, она застонала.
— Давай притворимся мертвыми, пусть нас оставят в покое, — пробормотала она в губы Малкольма.
