Элизабет Чедвик - Зимняя мантия
Но Матильде не хотелось вина. Ее и без вина тошнило. Но она взяла протянутую чашу.
– Мой долг как графа Нортгемптонского или мой долг как раба нашего Господа Иисуса Христа. – Он искоса взглянул на нее. – Я об этом думаю с самого Рождества.
Холодок пробежал по спине Матильды.
– Король доверил тебе эти владения, – она старалась говорить как можно спокойнее, – Если ты поднимешь крест вместе с другими бунтовщиками, которые делают это, чтобы убраться от него подальше, ты изменишь ему.
– А если я останусь, я предам Господа.
Матильда рассмеялась, но смех ее был невеселым.
– Давай скажем правду. Тебе хочется приключений, – с насмешкой в голосе произнесла она. – Я тебя знаю, Симон. Тебе хочется рвать цветы по другую сторону холма. Ты никогда не удовлетворен. Когда ты заполучил эти владения, для тебя это было всем в мире, потому что тебе был брошен вызов, и все было для тебя внове. Как и для меня. Теперь твоя позиция укрепилась, и тебе захотелось чего-то нового. Господь – оправдание, не причина. – Она со стуком поставила чашу на стул, расплескав вино, и взглянула на него.
Симон смотрел на нее горящими глазами, сдвинув брови.
– Я всегда думал, что у тебя отцовская натура, но теперь я думаю: не такая ли же ты стерва, как твоя мамаша? – выпалил он. – Менее терпеливый муж не потерпел бы таких речей.
– Более заботливый муж никогда бы не вынудил свою жену говорить такое, – возразила Матильда. – Ты слишком себя переоцениваешь, считая, что обладаешь терпением святого. Я спала с тобой и родила тебе сына, теперь я жду второго ребенка. Я любила тебя как умела, и, если ты отплатишь мне фальшивой монетой, клянусь, я никогда тебя не прощу! – Ее трясло, и не только от холода. – Симон, подумай, прежде чем сделать выбор. Подумай очень хорошо.
Их глаза встретились, и он не отвел взгляда.
– Я думаю с Рождества. Приезд Стефана только укрепил мое решение. Я должен принять участие в Крестовом походе.
Она покачала головой.
– Ты потакаешь своему желанию, – заметила она. – Другого я не вижу.
– Тогда ты слепа. – Он отвел глаза, выпил вино и поставил чашу на сундук. – Я буду молиться за душу твоего отца у Гроба Господня и привезу из Иерусалима камень, чтобы положить в ногах его могилы.
– Только не уверяй меня, что ты все это затеваешь ради моего отца! – возмутилась изумленная Матильда.
Симон поднял руку.
– Послушай меня. Если бы твой отец был сегодня жив, он одним из первых нашил бы красный крест. Раз он не может это сделать, я повезу его знамя в Иерусалим.
– Как ты можешь говорить, что бы сделал мой отец?! – воскликнула она.
– Потому что я его знал.
Матильда отпрянула, как будто получила пощечину. На этом разговор закончился. Жестоко, но это правда. Симон его знал, а она нет. И если бы она могла думать рационально, то поняла бы, что он прав. Ее отец первым бы нашил красный крест на свой плащ.
– Ты все равно сделаешь по-своему. – Она безнадежно махнула рукой. – Поступай как знаешь. – Она отвернулась от него и забралась с ногами на кровать. Как же холодно! Если Симон уйдет в поход, все заботы по управлению владениями лягут на ее плечи, а она не знала, хватит ли у нее сил. «У тебя нет выбора, – сказал внутренний голос, подозрительно напоминающий голос матери. – Это твой долг».
Она услышала, как он вздохнул, и испугалась, что сейчас он хлопнет дверью и уйдет. Но он лег, обнял ее и притянул к себе, целуя в висок, щеку, губы.
– Я так боюсь, – прошептала она, цепляясь за него. – Я боюсь, что попрощаюсь с тобой и никогда тебя больше не увижу. – Она все еще не могла забыть, как yезжал отец, чтобы не вернуться. Обещал, но обещания не сдержал.
– Мы не можем позволить страху мешать нам. Тогда лучше жить в клетке. – Он погладил ее по спине. – Клетки я боюсь больше, чем неизвестности.
– Значит, это страх тебя гонит, – догадалась она. – Он толкает тебя вперед и помогает забыть, что ты оставляешь позади. Поскольку ты хромой, ты должен доказать, что нет горизонтов, которых тебе не достичь.
Его рука замерла. По его прерывистому дыханию она с радостью поняла, что сумела проникнуть за его защитный слой.
– Это ведь правда, так?
Она думала, что он уберет руку, но он этого не сделал.
– У нас у всех свои демоны, – проговорил он. – Мы пытаемся бороться с ними и надеемся, что в один прекрасный день нам удастся от них избавиться.
Глава 31
Кроулендское аббатство, октябрь 1096 года
Пение монахов уносилось ввысь вместе с ароматом благовоний. Часовня аббатства была наполнена августовским светом, золотившим волосы на склоненной голове Симона и богатое шитье покрова, лежавшего на гробнице Уолтефа.
У ворот аббатства ждала толпа паломников, но перед отъездом в Иерусалим Симону предоставили возможность побыть наедине с отцом своей жены.
– Я прошу тебя присмотреть за Матильдой и за нашими детьми, пока меня не будет, – пробормотал Симон, молитвенно сложив руки и не сводя взгляда с покрова. В последнее время его отношения с женой ухудшились Он много времени проводил вне дома, собирая средства на поход, обсуждая его со знакомыми участниками и занимаясь другими срочными делами. Матильда все время проводила в саду, пока не загорела, как крестьянка. Но беременность заставила ее оставить эту работу, и последние две недели перед родами она просто сидела под своей драгоценной яблоней и вышивала вместе со служанками.
Облако закрыло солнце – и на мгновение в часовне потемнело. Симон решил, что это вовсе не дурной знак, но на всякий случай перекрестился.
– Я буду смотреть на все твоими глазами, как обещал, я проживу каждый день так, как ты хотел. – Симон хотел еще что-то сказать, но не нашел слов. – Покойся в мире, – закончил он и вышел из часовни на свет.
У дверей его ждал аббат Ингалф.
– Доброго вам пути, милорд, – произнес аббат с низким поклоном. – Мы каждый день будем за вас молиться.
Симон поклонился в ответ.
– Мы рады вашей поддержке, – вежливо отозвался он. – Если такова будет воля Господня, я вернусь из этого похода. Я не забуду Кроуленд в своих пожертвованиях.
Мужчины пожали друг другу руки и обнялись. Симон по-своему полюбил Ингалфа, как в свое время Уодтеф любил Улфцителя. Он видел в аббате человека, каким хотел бы стать сам и так же, как он, найти мир внутри себя.
– Будьте осторожным, сын мой, – напутствовал Ингалф, и в его глазах блеснула слеза. – Возвращайтесь живым и невредимым.
– Постараюсь, – пообещал Симон и направился в гостевой дом, где его ждала Матильда, чтобы попрощаться.
Месяц назад она родила дочь. Роды были тяжелыми, но Матильда все равно настояла на поездке в Кроуленд, даже полностью не оправившись. Она уже потеряла почти весь вес, набранный во время беременности, но выглядела не лучшим образом.
