Кристофер Гортнер - Последняя королева
Приглушенно вскрикнув, я подошла к ней и обняла, стала целовать сестру в щеки, губы и нос. По моему лицу текли слезы. Наконец отступив назад, я увидела угрюмый взгляд Каталины.
– Они знают, что ты здесь. – Она кивнула на дверь. – Мой посыльный – один из немногих доверенных слуг, что у меня остались. Увы, у нас мало времени.
– Они? – Я уставилась на нее, не в силах поверить, что передо мной та самая весело смеющаяся девочка, которую я в последний раз видела в Испании.
– Его светлость король Генрих и твой муж, – пояснила она. – Эрцгерцог сказал королю, что ты плохо себя чувствуешь после морского путешествия, но потом пришло твое письмо, и никто не знал, что делать. Я выяснила, где ты живешь, но боялась, что ты можешь не прийти.
– Понятно, – сказала я, сдерживая злость.
Естественно, Филипп сказал Генриху Тюдору, будто я больна. Он был готов на все, лишь бы держать меня подальше от здешнего двора, а это означало, что ничего хорошего ждать не приходится.
– Если спросят, – продолжала Каталина, – ты должна сказать, что решила приехать сама. Что бы ни случилось, они не должны узнать, что я тебе писала. Слишком мало осталось тех, кому я могу доверять, и мне бы не хотелось, чтобы их подозревали в том, что они передают не предназначенные для моих ушей известия.
Я кивнула. Под глазами у нее были синяки, в уголках бледных губ пролегли тонкие морщинки. Ей еще не исполнилось и двадцати трех, но она выглядела вдвое старше. Что с ней случилось?
– Каталина, – я взяла ее руки в свои, – ты говоришь так, будто тебе грозит опасность. Почему?
Она отвела взгляд. Я усадила ее на скамью перед камином. Беатрис, не дожидаясь моего распоряжения, встала на страже у двери.
Каталина отпустила мою руку. При свете огня я увидела, что пальцы ее покраснели и опухли. Я поняла, что это не ее покои и живет она вовсе не здесь. Платье ее тоже выглядело старым и изношенным. Ясно было, что в Англии она отнюдь не благоденствует. Ее руки напоминали руки обычной поденщицы, а не всеми обожаемой будущей королевы наследника Тюдоров.
– Кто с тобой так поступил? – в гневе спросила я.
– Король, – тихо ответила она. – Он запретил мне появляться при дворе, но я его не послушалась. – Она посмотрела на меня. – У меня не было иного выхода. Ты единственная, кто может мне помочь.
– Но я чего-то не понимаю, pequenita. Разве ты не помолвлена с принцем Генрихом? Почему он запрещает тебе появляться при дворе?
Каталина слабо улыбнулась. Я с болью отметила, что у нее улыбка матери – любезная, но отстраненная.
– Это мне написала мама перед смертью. – Сестра достала из кармана платья бумагу. – Наверное, тебе стоит прочитать. Тогда поймешь все куда лучше.
На мгновение я оцепенела. Из темных углов на меня словно надвинулись тени. Взяв письмо, я повернула его так, чтобы свет камина падал на страницу.
Судя по потертости пергамента, Каталина давно носила его с собой. Письмо было без даты, приветствия и печати. Я узнала до боли знакомый неровный почерк матери – страстный поток мыслей, запечатленных выцветшими чернилами.
Я глубоко вздохнула.
Пишу тебе накануне моей смерти, и мое желание уйти в мир иной омрачают лишь мысли о тех, кого мне придется покинуть. Вряд ли ты знаешь, будучи столь далеко от меня, как я за тебя переживаю в эти тяжкие времена. Будь сильной, hija mia, сильнее, чем когда-либо. Из Рима наконец получено соизволение, которое должно дойти до Англии к тому времени, когда ты получишь это письмо. С радостью извещаю, что его святейшество провозгласил союз между тобой и принцем Генрихом законным, ибо твой супружеский долг перед Артуром так и не был исполнен. Лишь самый порочный из мужчин осмелится теперь оспорить твою девственность. Я не могу быть рядом, чтобы тебя защитить, но Бог всегда с тобой, и справедливость восторжествует. Молюсь, чтобы ты более не нуждалась в поддержке, но, если случится так, что соизволения окажется недостаточно, ты должна положиться на Хуану. Я напишу ей и попрошу воспользоваться властью королевы Кастилии, чтобы, если потребуется, убедить Тюдора признать твою помолвку. Я знаю, она нежно тебя любит и не бросит в беде. Что касается меня, то ты навсегда останешься в моем сердце и душа моя навеки с тобой.
Твоя преданная мать,
Изабелла.Письмо зашуршало в моих дрожащих руках.
– Я ничего не получала, – прошептала я, взглянув на Каталину. – Ее письмо до меня не дошло.
– Наверное, потерялось. Мое пришло почти через два месяца после ее смерти.
– Нет, не потерялось.
Перед глазами поплыло, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы продолжать отчетливо видеть сестру. Настало время отомстить этому мерзавцу дону Мануэлю, утаившему от меня последнее письмо матери.
– Расскажи, почему король отказывается признать твою помолвку с принцем. Мне нужно знать все, чтобы тебе помочь.
– Как ты помнишь, принц Артур умер через две недели после нашей свадьбы, – бесстрастно заговорила она. – Пока я носила траур, жена короля Генриха, королева Елизавета, пригласила меня пожить при дворе. Она была очень добра ко мне, а когда траур закончился, предложила обручить меня с принцем Генрихом. Его светлость согласился. Она написала маме, и начались переговоры о получении соизволения из Рима, поскольку Генрих – брат моего мужа. Я поклялась перед свидетелями, что мы с Артуром никогда не исполняли супружеский долг, и никто не думал, что нам откажут.
Каталина замолчала, сжав руки на коленях, как часто бывало в классе, когда она не могла справиться с особенно трудным уроком. Как и я, она терпеть не могла неудач.
– Потом королева Елизавета умерла при родах, – продолжала она. – Его светлость был вне себя от горя, как и мы все, ибо она была доброй и любящей женщиной. И все же его светлость заверил меня, что его совет одобрит мою помолвку с Генрихом, поскольку таково было последнее желание его жены. – На осунувшемся лице Каталины промелькнула улыбка. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась, даже несмотря на траур по королеве. Я полюбила Генриха куда больше, чем когда-то Артура, и он отвечал мне тем же. Мы начали готовиться к свадьбе.
– И что случилось потом? – спросила я, в страхе ожидая ответа.
– Умерла мама. – На лице Каталины не отразилось никаких чувств, но я поняла, что она с трудом скрывает душевную боль. – На следующий же день король отправил меня в наследное поместье на берегу Темзы, сократив мое содержание до такой степени, что у меня не было денег на слуг, и почти все меня бросили. Мне пришлось заложить золотое блюдо, чтобы покупать еду. Я каждый день писала его светлости письма с протестами, но он отвечал, что мои трудности его не касаются, и советовал, раз уж я так нуждаюсь, попросить денег у отца. Мол, я всего лишь гостья в Англии, а не его подопечная. Потом… – голос ее дрогнул, – потом он написал, что папа римский объявил мой предполагаемый брак с Генрихом кровосмешением, так как я была женой его брата. Я клялась честью, что я девственница. Мы с Артуром ни разу не исполнили супружеский долг, но король отказывается мне верить. После я узнала, что Рим на самом деле дал соизволение, а король лгал мне, поскольку ищет Генриху другую невесту. Он бросил меня на произвол судьбы. Моя дуэнья, донья Мануэла, настаивала, чтобы я написала тебе, но когда я услышала, что ты уехала из Фландрии в Испанию, решила подождать. Отцу я, однако, написала. Но он не ответил. – Она взглянула мне в глаза. – Он ведь не болен?
