Лоретта Чейз - Не искушай меня
Если бы Харрисон действовал на холодную голову, он бы избавил своего хозяина от бесчестья спасаться бегством от собственной жены. Но он поспешил и всё испортил. Дева Гарема не только не погибла в разбившейся карете, она отделалась едва лишь царапинами.
Она танцевала в тот же вечер – в Олмаке! Она – Дева Гарема – в Олмаке!
Порядочная леди осталась бы на двухнедельный срок в постели. Но она не леди! Неужели лишь горстка слуг способна увидеть, что она из себя представляет?
– Мы бы сказали ему, что она из простонародья, – сказал Харрисон так, будто Мэри Данстан была всё ещё с ним, как обычно, слушая. – Она устроила беспорядок в доме. Его светлость такого не потерпит. Он любит свой покой.
Он глубоко вздохнул.
– Я знал его лучше, чем он сам себя, разве нет? Такова была моя обязанность. Что он будет делать без меня? Куда он отправится в поисках покоя и тишины? В «Уайтс»? Этого достаточно для остальных, которым больше нечем заняться. Ему не подойдёт. Проводить в клубе дни и ночи? Невозможно. Он с ума сойдёт со скуки. Куда же ещё?
Харрисон соображал.
– Возвращаться к экстравагантной вдовушке было бы неразумно. Дева Гарема его выследит. Не избежать вульгарной сцены. Мне знаком этот тип женщин. Я знал с той секунды, как она попалась мне на глаза, что она не дочь лорда Лексхэма. Снова очередная принцесса Карабу, и она их всех одурачила. Даже Королеву. Не так уж трудно обмануть больную старуху.
Он вернулся к газете. Статья продолжала знакомить читателей с одним из шутливых замечаний герцога. Согласно неизвестному источнику в клубе Уайтс, Его Светлость на вопрос об его предстоящей поездке сказал: Если бы Ваша жена занялась ремонтом дома, Вы бы стали слоняться вокруг?
Харрисон повторил находчивый ответ вслух и засмеялся:
– Разве я не говорю всегда, что хозяин умнее всех в Лондоне? Стали бы Вы слоняться? Ха-ха. Вот это хорошо.
Его радость померкла, когда он вспомнил, что ему уже никогда не придётся услышать самому остроты герцога. Он не сможет войти в пивную, где собирается высший цвет лондонской прислуги, и поведать своим исполненным зависти друзьям о том, что его находчивый господин сказал или сделал.
– Где ещё мне найти такого как он? – проговорил Харрисон. – Где ещё я найду такое место? В Ирландии? Во Франции?
Он покачал головой.
– О, Мэри, Мэри. Как могли бы мы высоко держать голову, если бы опустились до такого: возглавлять одну из жалких лачуг, которые они в своих диких странах именуют гостиницами?
Но Мэри не было, чтобы ответить ему. Она убежала, и сыщики её арестовали, как он и предупреждал.
Естественно, сыщики искали его. Он знал, что они сосредоточились на дорогах, ведущих из Лондона. Он объяснял Мэри – у него в Лондоне есть друзья, очень много друзей, которые ему были обязаны и которые сделают всё, чтобы он не был схвачен. Они не станут рисковать тем, что он расскажет, что ему о них известно. Для него не было места более безопасного, чем Лондон.
– О, Мэри, Мэри. – Он печально оглядел пустую комнату. – Я сильно напился в тот день. Это тебя напугало, я знаю.
Харрисон не принадлежал к людям, пьющим без меры. Он напился из-за лошадей.
Он действовал слишком поспешно и поплатился за это. Ему ещё долго слышалось ржание лошадей, после того, как он убежал с Кинг-стрит. Даже закрыв глаза, он продолжал видеть кровь перед собой. Он начал пить и напился до бесчувствия, пока не перестал вообще видеть и слышать.
Харрисон всегда гордился лошадьми его светлости: это были самые красивые животные в Лондоне. Выскочив из Кливленд-ярда в тот день, он напал на них в приступе бешенства. Когда жгучий гнев рассеялся, он скорбел по ним.
Её он ранил бы, не задумываясь, и без малейшего сожаления впоследствии. Она разрушила его жизнь, целиком и полностью. Она погубила его будущее, выставила дураком его господина и осквернила дом. Теперь, когда уже было слишком поздно, герцог осознал свою ошибку. Почему бы ещё он расстался со своей новобрачной и пустился в длительное путешествие в разгар Сезона?
Харрисон опустил газету и долил кофе в свою чашку. Он размешал несколько кусков сахара и добавил щедрую порцию сливок. Хотя для него настали тяжёлые времена, и он был стеснён в средствах, Харрисон далеко не бедствовал. Комната могла быть размером меньше того, к чему он привык, однако она была хорошо обставлена, и его друзья исправно снабжали его продовольствием.
Это не могло служить сильным утешением для человека, чья жизнь была полностью и бесповоротно разрушена, человека без будущего, ради которого стоило бы жить. И всё же, пока он оставался в Лондоне, ему было гораздо комфортнее, чем за его пределами.
Харрисон безмерно сожалел по поводу Мэри. Её, без сомнения, повесят. Она должна была лучше знать его после стольких лет, чтобы перепугаться из-за нескольких пьяных бессмыслиц. В любом случае она не могла причинить ему вреда или принести пользу его врагам. Мэри не знала, кто его друзья. Он помогал наполнять карманы верхов, низов и тех, что посередине. У него были друзья среди ювелиров, драпировщиков и мебельщиков. Он знал содержателей таверн и гостиниц, торговцев рыбой и булочников, зеленщиков и торговцев чаем, кофе и алкоголем, изготовителей свечей и угольщиков, и прочих. Не было такого рода занятий в Лондоне, в котором он не имел бы, по крайней мере, одного друга.
Мэри их не знала. Она всегда предпочитала оставаться в неведении. Таким бы образом, она знала не больше, чем ищейки, дозорные, констебли и представители магистрата, о том, где он находится. Харрисон выкинул её из головы и обратился мыслями к плану действий относительно причины их бед. Он вспомнил тот первый день, когда он встретил Деву Гарема и то, каким образом она его унизила на глазах у лакея. Памятуя об этом инциденте, он сможет удержаться от сожалений. В следующий раз ему не нужно будет притуплять свои чувства алкоголем. В следующий раз Харрисон не доверится никому. Он сделает то, что сделал бы любой хороший слуга. Он уберёт из Марчмонт-Хауса то, что не следовало допускать в дом, в первую очередь.
Харрисон не мог ожидать благодарности за свою работу, но он привык, что его воспринимают как должное. Достойный слуга, в самом деле, гордится тем, что его принимают как должное. И, как всегда, хороший слуга должен получать удовольствие от хорошо выполненной работы.
Вторник, 12 мая
Герцог Марчмонт расставался с женой явно неохотно, что было очевидным для наблюдателей, расположившихся на другой стороне площади. Ему было всё равно, насколько это было очевидно.
Когда она последовала за ним к дорожной карете, он подарил соседям потрясение всей их жизни, заставив ждать своих лошадей. Вместо того чтобы запрыгнуть в карету, он взял её за руку и повторил снова инструкции, которые дал ей дважды – трижды – внутри.
