Мой темный принц - Росс Джулия

– Король мертв, – сдержанно хмыкнул Николас. – Да здравствует король! Не думаю, что Карл позволит своей невесте долго оплакивать первого мужа.

Пенни бросила взгляд на резко очерченный профиль мужчины, который когда-то поклялся ей в любви, а последние четыре дня вел себя так, словно ее не существовало. Эти люди будут строить планы. Но она не войдет в них. Для Пенни Линдси больше нет никакой роли. София нашлась. В горле стоял ком, отвратительный предательский ком. Пробормотав какое-то извинение, она бросилась на улицу прежде, чем они заметили в ее глазах слезы.

Взошедшая луна залила своим белым призрачным светом исполинский острый пик. Вершина очень походила на Эрхабенхорн, но это, конечно же, было не так. Прошло несколько дней с тех пор, как они видели эту гору в последний раз. Послышались легкие шаги потраве.

– Мы сделали большой крюк, – пояснил у нее за спиной Николас. – Внизу простирается долина реки Вин. Если пройти ярдов пятьсот вон до того уступа, можно увидеть огни замка моего деда. Как ты думаешь, не смотрит ли Карл в этот самый момент из моего окна? Не раздумывает ли София над нашей судьбой?

Она резко обернулась. Лунный свет отбрасывал на его лицо диковинные тени.

– Что ты собираешься делать? Поедешь со своими людьми в Морицбург и покажешь всем, что ты жив-здоров?

Он улыбнулся ей:

– Вряд ли я сумею добраться туда живым и здоровым. Непременно получу удар в спину. Карл наверняка стережет каждую тропинку…

– И мост! Ну конечно! Думаешь, он просто возьмет и застрелит тебя?

– Вину можно будет свалить на кого угодно. За преступление, вне всякого сомнения, поплатится какой-нибудь бедолага – его повесят, утопят или четвертуют. Карл уже перешел свой Рубикон.

У нее подогнулись колени. Она присела на сырую холодную траву у ручья и обхватила голову руками.

– Вполне возможно, – спокойно проговорил он, – что София действительно хочет выйти за него.

Ей стало так дурно от приступа омерзительно эгоистичной надежды, что даже голова закружилась. Руки-ноги совсем перестали слушаться ее. «Поедем со мной в Раскалл-Холл. Я ношу под сердцем твоего ребенка». Она ничего не сказала, молча наблюдая за тем, как он отошел от нее на несколько шагов, – сапоги чернеют на фоне тусклых цветов, – пока слезы не начали застилать взор и ей не пришлось отвернуться.

– Я уверен, что ты понимаешь, какое это искушение. – Его тихий голос – чистой воды соблазн, звенящий колокольчиком в серебряной ночи. – Остаться мертвым для Глариена. Позволить Карлу победить. Может ли моя собственная жизнь принадлежать только мне? Могу ли я получить обратно все, что отнял у меня долг стать королевским наследником? Ох, Пенни, если бы ты только знала, как я близок к тому, чтобы сказать дьяволу «да».

– Я знаю, – проговорила она, вытирая слезы. Вокруг только черная ночь и ничего, кроме черноты. – Но тебя знают при дворах Европы. Ты не можешь умереть здесь и объявиться в другом месте живым и невредимым. София замужем за тобой. Если она выйдет за Карла, а ты вдруг оживешь, ты сделаешь ее двоемужницей, одним ударом разрушишь и Глариен, и Альвию. Не можешь ведь ты взять и просто исчезнуть.

– Еще как могу. Любой может исчезнуть. Скрыться в Южной Америке, Новой Голландии… но, к несчастью, я обязан принять участие в предстоящем конгрессе в Вене. – В его голосе сквозила легкая ирония. – Я слишком долго и усердно разрабатывал положения договора, который Альвия и Глариен должны заключить с великими державами. Карлу такое дело доверить никак нельзя, он не добьется от них того, чего хотел добиться я, да и реформы он тоже наверняка продолжать не намерен.

– А София?

– Как это ни печально, я сильно подозреваю, что София предпочла бы не выходить за Карла, что бы она там ни утверждала на публике. – Вода журчала в ручье. С ледников дул прохладный ветер. – И еще есть Алексис.

Пенни передернуло.

– Да, знаю. Ты не можешь выйти из игры. Я и не думала, что сможешь. Так что же ты будешь делать? Соберешь свои армии и пойдешь на Морицбург?

– Если я сделаю это, как я узнаю об истинных желаниях Софии? Я должен переговорить с ней наедине.

– Наедине? Каким же образом?

Его рука коснулась ее волос. Пенни подняла голову. Николас собрал для нее букет белых цветов.

– Я сделаю то, что должен сделать. Эрик отвезет тебя обратно в Норфолк. Это конец, Пенни. Позаботься за меня о Раскалл-Холле. Ты даже не подозреваешь, чему ты научила меня, любимая.

Он бросил цветы на траву, развернулся и ушел. Она поднялась на ноги и уставилась ему вслед, вспоминая белый лихнис Англии, зазывающий в ночи мотыльков своими свежими лепестками.

Из темноты вынырнул Фриц и взял ее за локоть:

– Он не должен уйти, мэм.

Она опустила взгляд и прикусила губу.

– Мне велено возвращаться в Англию.

– Да, это его приказ. – Старый солдат поморщился, шрам тенью заиграл на его щеке. – Он собирается тайно пробраться в Морицбург. Один. Полезет в петлю головой, если мы не остановим его. – Фриц кивнул в сторону хижины. – Он там.

Майор отпустил ее локоть. Пенни направилась прямиком к хижине и толкнула дверь. «В петлю головой». Николас писал что-то на листке бумаги, но тут же поднял голову.

– Твое последнее желание и завещание? – спросила она.

– Не совсем. Пришла пора расставаться, Пенни. Я написал тебе кое-что, возьмешь с собой. Не читай, пока не окажешься в Клампер-Коттедже.

Неужели он не услышал, как треснуло ее сердце, словно камень от скалы оторвался?

– Николас, – проговорила она. – Еще раз, последний. – Не сводя с него глаз, она стянула с себя жакет и отбросила в сторону туфли. – Пожалуйста. Еще разок!

Он поднялся и попятился от нее, ноздри трепетали, как у загнанной лошади.

– Я думал, ты любишь меня. – сказал он. – В минуту слабости мне вдруг показалось, что твоя любовь ко мне так же сильна, как и моя к тебе. Неужели ты решила разочаровать меня и доказать обратное?

Зазвеневшая в его голосе горечь хлестнула ее по лицу.

– Я люблю тебя. Ты не можешь бросить меня, умерев! Мой отец уже однажды проделал это со мной. Я не позволю случиться этому вновь. – Она расстегнула пояс и вытащила рубашку.

В крохотной хижине было душно от полыхавшей жаром печурки. Он сделал еще один шаг назад, опрокинув скамейку.

– Не в твоих силах остановить меня, Пенни. Ты не сможешь удержать меня или остановить…

– Но я могу подарить тебе еще одно воспоминание, – расстегнула она рубашку.

Он беспомощно уставился на нее. Она поймала его руку и положила ее на свою обнаженную грудь.

В порыве безумной страсти его губы встретились с ее губами. Его язык обжег ее. Пенни затрясло от желания, ноги стали ватными, руки перестали слушаться, казалось, вся кровь прилила к низу живота. Он исступленно целовал ее, массируя ладонью ее сосок. Пенни принялась расстегивать его одежду, надрывно смеясь, сотрясаясь всем телом, руки проскользнули под рубашку, наслаждаясь прикосновением к пропитанным огнем мускулам.

– Черт побери! – Она поняла, что он сдался, и попыталась отделаться от сомнений и легкого чувства вины. – Я не могу… – Он взял ее за плечи и отстранил от себя, указав на узкую кровать: – Сядь.

Она откинула одеяло и села на простыню, сгорая от желания. Николас встретился с ней взглядом и улыбнулся. Ей казалось, что она вот-вот вспыхнет, языки пламени прорвутся наружу из глубин ее души и начнут лизать ее кожу.

– Что для мужчины значит любить женщину? – Он одной рукой расстегнул ремень с мечом и бросил оружие на стол. – Всего лишь испытывать этот жар в паху? – Его камзол уже был расстегнут, так что он просто стряхнул его с себя и откинул в сторону. – Или понимать, что он проживет всю оставшуюся жизнь без нее и все же будет знать, что он везунчик, потому что ему выпало счастье, пусть даже такое недолгое, испытать то, что он потом потерял?

– Я не знаю, – сказала она. – Это не важно. Я люблю тебя.

Рубашка скользнула через голову и превратилась в бесформенный комок. Проворные пальцы расстегивали одну за другой пуговицы на бриджах, пятка уперлась в перекладину стола, стукнул об пол один сапог, следом за ним второй.