Ольга Шумяцкая - Ида Верде, которой нет
Когда Ида вышла из банка, решив свои дела – как на удивление просто сегодня вообще решаются дела! Еще лет десять назад женщине и помыслить было нельзя, чтобы иметь отдельный от мужа счет, а она за полчаса разделила их с Лозинским счета, поставив пару подписей под парой бумажек! – так вот, когда она вышла из банка и встала на краю тротуара, подняв вверх правую руку – так обычно она давала водителю знак, что готова ехать дальше, – авто не поторопилось подъехать.
Она оглянулась – машины не было. Странно, однако.
Через минуту, сделав экстравагантный разворот на маленькой площади, перед ней остановился светлый «Бьюик», из которого вылез известный комик Кторов.
– Почту за честь, госпожа Верде, – зашепелявил он. – Могу предложить услуги таксо?
Ида растерянно пожала плечами. Надо все-таки выяснить, что случилось с водителем.
Какой дремотный серый день! Она первый раз видела в Ялте такой туман. И люди двигаются, будто пленку пустили в замедленном режиме.
Она повернулась к швейцару, стоявшему у входа в банк.
– Вы не обратили внимания, тут стояло авто цвета лимона. Куда оно делось?
Швейцар, почтительно снявший фуражку, смотрел на нее в изумлении.
– Вы садились в машину десять минут назад, госпожа Верде. Я самолично подавал вам руку. Прошу прощения, если произошла ошибка, но…
– Не волнуйтесь. Я попробую разобраться. – Ида царственно помахала рукой и в крайней задумчивости пошла в сторону «Бьюика» знаменитого Кторова. – Буду признательна, если вы подбросите меня. Давайте поедем длинной дорогой – через бульвар и по набережной. Хочется воздуха.
Кторов кивнул.
Когда Ида уселась, он быстрым движением нажал на какой-то рычажок, и из обитого бархатом ящичка, пристроившегося под лобовым стеклом, донеслись легкие звуки шопеновской мазурки. Ну конечно, всем в «Парадизе» известно, что Кторов бесконечно все модернизирует.
– Встроен маленький патефон, госпожа Верде. Смешно, не правда ли? – прожурчал Кторов. За несколько минут он уже третий раз менял звук своего голоса. Вот клоун! – Вы не пришли вчера на мой механический бал.
– У меня был свой бал. Вы не можете себе представить какой!
Они проехали несколько кварталов, свернули на улочку, ведущую вверх от моря, и через несколько минут остановились у здания известной адвокатской конторы.
– Моя болезнь слишком задержала съемки. Надо пересмотреть контракты, – сказала Ида, чувствуя, что надо объяснить посещение адвоката.
– Вас подождать? – вместо ответа спросил Кторов.
– Благодарю. Мне вызовут таксомотор.В это время Зизи Шталь, гордо прошествовав через ворота «Нового Парадиза», подходила к павильону номер семь. Надпись на черной двери гласила: «Похитители почтальонов». Сборка декораций. Пробы. Реж. К. Ланской».
В павильоне было полно народу. Все сгрудились около камеры. Зизи на цыпочках подошла к толпе. На подиуме уморительный Иглинский танцевал канкан, а восходящая «звезда» Фира Раевская его передразнивала.
– Стоп! – скомандовал режиссер.
Раздались аплодисменты, крики «браво!». Актеры весело поклонились, а монтировщики декораций деловито потащили с площадки импровизированную сцену.
Зизи знала уже, что надо обратиться к тому, кто вьется около человека с рупором. Не ошибешься – окажется ассистентом режиссера. Выходка с автомобилем придала ей смелости, и она бойко внедрилась в толпу.
– Ах, вот и вы! Зизи Шталь? Так-так-так, – едва бросив на нее взгляд, пухлый ассистент углубился в свои записи. – Вы у нас на роль санитарки при смерти пробуетесь? Что ж, проследуйте в гримерную. Если можно, поторопитесь!
К Зизи подошла дородная дама и приказала следовать за собой в сторону палатки, приткнувшейся у стены.
Зизи шла и все оглядывалась на фильмовый люд. Режиссер совсем не такой авантажный, как «ее» Лозинский. Просто мальчишка-шпингалет! Разве такой сумеет сделать в кадре красоту?
Тут гримершу кто-то позвал, она оставила Зизи, и та продолжала зачарованно рассматривать происходящее.
Рабочие притащили охапку деревьев и теперь расставляли их в павильоне под руководством толстяка-ассистента. Привели массовку, одетую в солдатскую форму, и посадили под деревьями.
В проем дверей въехала тележка, которую толкала матрона в кокетливой белой наколке – разнесся дивный аромат кофе и свежеиспеченных булочек. Тележка подрулила прямо к режиссеру и оказалась уставленной серебряной посудой, чайниками – и все стали угощаться. А вот такого у «ее» Лозинского не заведено – чаевничать ходят в буфетную, но она все ему расскажет, и «к ним» на съемки тоже приедет тележка.
Грим оказался пыткой: кудри убрали под платок, волшебно перешитое лицо замазали красной краской, будто оно залито кровью. Потом пришел костюмер с грязным мешком, который он именовал «формообразующим элементом», натянул его на Зизи вместо платья и, когда ее выпихнули на площадку, она уже готова была драться.
– Порепетируем? – услужливо спросил у мальчишки-режиссера толстяк. И, получив утвердительный ответ, заорал: – Падайте, мадемуазель! Падайте носом в солому!
Зизи исподлобья смотрела на него.
Носом в солому? Ее носом?! Точнее, носом Иды Верде? Он что, с ума сошел?
– Николай! Где Николай? – продолжал вопить толстяк. Подскочил кудрявый юноша. – Вы задачу барышне объясняли? Ну я же просил! Санитарка! Бомбежка! Солома!
Режиссер, наблюдая за репетиционной суетой, подхватил с тележки еще одну булку. Кажется, ни капли не расстраивала его ни упрямая Зизи, ни Николай, ни услужливый толстяк.
Доев булку, режиссер взял в руку рупор.
– Господа? Камера готова?
Зизи проследила за его взглядом – длинноволосый дяденька в черной кофте, похожий на деревенского дьячка, кивнул.
– Ну-с, барышня? – теперь режиссер обращался к ней.
Она повернулась в сторону рупора и всмотрелась в его лицо. Он явно не знал, какое счастье ему привалило! Какая Луна сладостным светом воссияет сейчас над его грязной площадкой! Луна многоликая! Луна священная! В ноги падет, смерд! Реплики, которые она заучивала еще в поезде, полезли одна на другую, как куры на насест.
Она сорвала косынку, величавым жестом тряхнула пепельными кудрями и платком, заранее намоченным в воде, одним движением смыла ерунду, которой украсила ее дурища-гримерша. Пусть видят, чье лицо перед ними! Подставив лицо горячей волне искусственного света, она вытянула шею в сторону камеры, а чтобы полностью соответствовать позе Верде на своей любимой фотокарточке, выкинула вперед руки – будто перед ней не объектив, а спасательный круг.
Открыв рот, Зизи беззвучно запела: «А-а-а! А-а!»
Вот уж они ее увидят так увидят!
– Ого! – крякнул Ланской после паузы: на мгновение на площадке зависла полная тишина. – О-го-го! – крякнул еще раз. Откашлялся и весело заголосил в рупор: – Технические проблемы! Все свободны до следующего объявления!
