Дина Джеймс - Сцены любви
Тихо стучавший за окном дождь вместе с порывом ветра с неожиданно удвоенной силой ударил в стекло. Отдельные желтые языки огня в камине поднимались вверх.
Когда Миранда тихо застонала, Шрив повернул голову и прижался губами к золотистым волосам, отыскивая то чувствительное место, которое они скрывали. Запах их прошедшей ночи любви ударил ему в голову.
– Шрив. – Она погладила его растрепавшиеся волосы.
– М-м-м.
– Мне холодно.
Миранда полностью обнаженная лежала на кровати, свесив голову с подушки. Ее волосы касались пола. Шрив лежал рядом с ней, одеяло закрывало его до пояса.
– Сейчас я согрею тебя.
Нет. Мне холодно. По-настоящему холодно.
Он вздохнул и поцеловал ее вновь, проводя языком по пульсирующей точке среди золотых завитков. Миранда подняла колено; скорее это был рефлекс, чем осознанное желание.
– Мы так и не будем сегодня спать?
Он просунул руки под ее ягодицы и приподнял ее.
– Во всяком случае не сейчас. Она поежилась.
Он дотронулся до ее спины. Она была покрыта гусиной кожей. С глубоким вздохом он прекратил любовную игру и притянул ее к себе. – Ну, хорошо. Иди ко мне.
Когда они легли, тесно прижавшись друг к другу, закутавшись в одеяло до самых ушей, Миранда удовлетворенно вздохнула.
– Сегодня ты должен быть очень счастлив. Он поцеловал ее в ухо.
– Да. Счастлив. И я никак не могу насытиться тобой.
– Даже после того, как ты дважды занимался со мной любовью. – Она тихо засмеялась. – Я думала, что ты уже стар для того, чтобы делать это дважды за ночь.
Он легонько хлопнул ее по ягодицам. Она вскрикнула и сделала вид, что потирает это место.
– Ну, уже очень поздно.
– У меня на уме еще кое-что.
– Не сегодня.
– Я как никогда чувствую себя бодрым. И ненасытным. – Последнее слово он прорычал ей в ухо, потом начал языком водить по мочке ее уха.
Она засмеялась и попыталась ускользнуть от него.
– Нет. Нет. Нет.
– Да. Да. Да.
– Чудовище. – Она изогнула спину и с криком восторга устремилась к нему.
– Я чудовище? – усмехнулся он. – Мне казалось, ты сказала «нет». – Он обнял ее за талию и крепко прижал к себе.
– Но я имела в виду «да».
– Я так и подумал.
Они снова начали медленный любовный танец, который довел их обоих до высот наслаждения. Одна его рука ласкала чувствительное место у нее между ног, другая сжимала и потирала затвердевший сосок. Миранда издавала тихие крики и стоны.
– Ты страдаешь? – с нежностью в голосе шутливо спросил он, продолжая свое занятие.
– Да. О да! – Она стонала и извивалась, изгибаясь как лук, принимая его в себя. – О Шрив!
Ее оргазм начался как прилив, поднимаясь из самой ее глубины. У нее из груди вырвался громкий крик.
Совершенно неожиданно Шрив ощутил, что тоже достиг наивысшего наслаждения, и наступила разрядка. Он почти перестал дышать; его сердце стало биться в замедленном темпе.
Только во сне Миранда отодвинулась, разрушив полное слияние их тел.
– О чем ты думаешь? – Подбросив угля в камин, она забралась назад в постель.
Шрив лежал на спине, закрыв глаза и сложив руки как в молитве.
– О том, что я должен поблагодарить тебя за мою жизнь.
– Глупости, – тихо сказала она.
– И о том, что я люблю тебя больше самой жизни.
Она устроилась рядом с ним и тоже закрыла глаза.
– Ты говоришь обо мне как о святой. Я – обыкновенная, я – живая. Я такая, какой ты меня сделал.
После минутного молчания зазвучал его красивый голос.
– А о чем ты думаешь?
– О том, что ты дарил мне жизнь десятки раз. Я люблю тебя сильнее, чем ты любишь меня.
Он нахмурился.
– Так было когда-то, но не сейчас. Сейчас все по-другому. Ты не можешь любить меня сильнее.
– Я прошу прощения – за все. Он отмахнулся от ее извинения.
– Не надо извиняться. Лучше вспомни, как это отразилось на моей карьере.
– Шрив Катервуд. – Она приподнялась на локте и посмотрела на него. – Как ты можешь говорить такие вещи?
– Ну, дорогая, разве говорил бы обо мне весь Лондон, если бы я не был слеп как летучая мышь? Конечно, нет. Я достаточно умен, чтобы понять, что я играл бы второстепенные или даже третьестепенные роли при какой-нибудь английской знаменитости. И критики едва ли снизошли бы до упоминания моей работы. А теперь я имею возможность играть главные роли при самых благоприятных отзывах.
– Но за это заплачено такой дорогой ценой.
– Ничего подобного, как говорят наши английские друзья. Я ввожу новый стиль. Актеры будут выстраиваться в очередь, чтобы их ударили по голове и они лишились зрения. И актрисы тоже. Появятся целые школы, изучающие метод Катервуда. – В его голосе не было ни капли горечи.
Она притворилась, что обдумывает его слова, и вновь легла на спину.
– Вероятно, ты преувеличиваешь.
– Возможно, – серьезно согласился он, – но факт остается фактом: я стал чудом. Джордж сказал, что он получил несколько очень заманчивых предложений из Нью-Йорка, Парижа, Вашингтона, Мадрида. Фактически отовсюду, куда попали статьи из «Таймс», пришли предложения.
– Значит, ты счастлив. Он с минуту медлил.
– Счастлив как никогда.
Она задумчиво посмотрела на него.
– Почему бы тебе не показаться врачу здесь, в Лондоне? Говорят, у них самое лучшее...
Он приложил палец к ее губам. Так безошибочен был его жест, что она в который раз усомнилась в его полной слепоте.
– Если опухоль пройдет и зрение ко мне вернется, то это случится в свой срок. Если же у меня что-то более серьезное, то тут уже ничего не изменишь.
– Но операция...
– Никогда. – В его голосе зазвучала сталь. – Позволить им копаться у меня в голове! Ни за что. Даже и не думай об этом. Я могу вернуть себе зрение и потерять рассудок. Давай не будем больше говорить об этом. Будем жить как живем.
Она встала рядом с ним на колени и начала жарко целовать его в щеки, в лоб, в подбородок, в губы.
– Я люблю тебя.
Он поцеловал ее в ответ, потом легонько оттолкнул от себя.
– Мне нужна пища. Мне надо поесть, если я собираюсь сегодня играть. Вставай с постели, женщина, и закажи мне хороший обед.
Джордж Уиндом осторожно спускался по винтовой лестнице, ведущей из гримерных вниз. По какой-то непонятной причине за кулисами было темно как в яме. Кто, черт возьми, погасил свет?
Он услышал, что кто-то приближался к нему. Он видел треугольный контур света вокруг крышки фонаря.
– Откройте фонарь, – крикнул он. – Это...
В темноте просвистела дубинка. Удар пришелся ему прямо в висок. Он упал как подкошенный.
Френк де ла Барка поднял крышку фонаря и направил свет на лежавшее на полу тело своей жертвы. Потом он посветил в направлении двери, откуда выглянул ночной сторож. Старик, каким-то образом почувствовав присутствие де ла Барки, попытался увернуться, но сыщик ударил его дважды, прежде чем тот упал. Теперь он лежал совершенно неподвижно.
