Кристиан Малезье - Очаровательная шпионка Марии Медичи или Альковная дипломатия
– Ах, сеньор,– отвечает красотка,– вино кончилось. Правда, в погребе осталось еще несколько бутылок. Может быть, вы поможете мне их принести?
Мы спускаемся в погреб, и вдруг Панчита бросается на меня и прижимает к стене своей упругой пышной грудью! Я никогда не уклонялся от вызовов на дуэль, но перед решительностью этой сеньориты, признаюсь, несколько струсил.
В самый разгар любовного поединка в погреб просунулась голова Боливареса. «Ну,– думаю,– сейчас он заставит меня жениться на соблазненной дочери». Правда, в данном случае, соблазненным скорее можно было назвать меня…
Но честь семьи, по всей видимости, ничуть не волновала старика.
– Панчита, это не он,– крикнул трактирщик вполне миролюбиво.– Поднимайся наверх!
– Как не он?– удивилась сеньорита и ослабила хватку.
Я сразу почувствовал, насколько легче мне стало дышать.
– Не он, я тебе говорю,– крикнул трактирщик и исчез.
Панчита с укором посмотрела на меня, одернула юбки и, не говоря ни слова, стала подниматься вверх по лестнице. Глядя ей вслед, я внезапно понял, что больше всего на свете мне сейчас хотелось быть курьером герцога Лермы.
Делать было нечего, и я последовал за своей темпераментной трактирщицей. Едва я выбрался из подвала, как во двор трактира на взмыленной лошади влетел какой-то всадник.
– Какая погода в Мадриде?– важно осведомился он.
Я тут же решил, что передо мной круглый дурак, если ему понадобилось загонять лошадь лишь для того, чтобы узнать о погоде. Тем более, что расстояние от трактира до столицы было не больше одного лье. Однако, трактирщику вопрос всадника почему-то очень понравился, и он ответил:
– В Мадриде всегда солнечно. А какая погода в Венеции?
Я удивился. Уж этого-то всадника, в отличие от меня, невозможно было принять за итальянца. Он был голубоглазым блондином и больше походил на англичанина.
Услышав, что в Венеции пасмурно, трактирщик пообещал незнакомому всаднику свежую лошадь, а Панчита своей неотразимой улыбкой пообещала ему все остальное.
Через некоторое время она исчезла вместе с незнакомцем в том самом погребе, где совсем недавно так успешно атаковала меня.
Боливарес, воровато оглянувшись по сторонам и, очевидно, не заметив меня, полез в седельную сумку своего гостя, вытащил из сумки какой-то свиток, спрятал его за пазуху и поспешил в дом. Меня заинтересовало странное поведение старика, и я осторожно прокрался вслед за ним. В небольшой комнате, которая, похоже, служила и кухней, над огнем висел котелок, и в нем уже начинала закипать вода. Трактирщик подержал свиток над паром, идущим от котелка, а затем распечатал его, да так ловко, что печать совершенно не пострадала.
Развернув письмо, Боливарес положил его на стол и начал переписывать на чистый лист бумаги. Я подкрался, заглянул через плечо старика и удивился: письмо оказалось шифрованным и состояло из одних лишь цифр.
Тут Боливарес заметил меня и потянулся к кинжалу, который лежал на столе. По-видимому, он хотел убить меня, но сделать это не так-то просто, ибо моя шпага всегда готова отразить нападение любого. Я выбил кинжал из рук старика и приставил острие шпаги к его горлу.
– Не убивайте меня,– взмолился трактирщик.– Я бедный человек!
– Я тоже бедный человек, однако, вы собирались заколоть меня кинжалом,– возразил я.
– Я дам вам денег,– предложил старик.
– Не знаю, кто мне даст больше: вы или тот господин, чьи письма вы копируете.
– О, это курьер дона Гондомара, не говорите ему ничего! Я дам вам сто дукатов…
– Триста дукатов и свежую лошадь,– ответил я,– иначе придется оторвать курьера от прелестей Панчиты!
– Но это же грабеж!– воскликнул жадный старикашка.
– Выбирайте сами,– сказал я и вышел из комнаты.
Боливарес догнал меня на пороге дома.
– Я согласен,– прошептал он,– берите деньги, а вон там стоит мой лучший скакун.
Похвалив старика за благоразумие, я сел на коня, который и в самом деле был превосходен, и направился в Мадрид. К утру следующего дня у меня уже не было трехсот дукатов трактирщика, а потому я добрался до побережья, продал лошадь и на эти деньги нанял шхуну, которая и доставила меня в Англию…
– Так, стало быть, вы нуждаетесь в деньгах?– спросила Изабелла и потянулась к кошельку.
– Мадемуазель, я дворянин и не в моих привычках просить милостыню,– с достоинством ответил Маскарди.
– Но, сударь, вам ведь нужны средства, чтобы добраться до Италии.
– Конечно, но я предпочитаю их добывать другими способами! Я не привык попрошайничать у дам.
– Франческо, ваш отец… я хорошо знала его. Он был добрым человеком и не раз помогал мне. Теперь я уже не смогу отблагодарить его. Позвольте же мне хоть частично вернуть свой долг и помочь вам.
– Деньгами? Никогда!– ответил юноша, гневно глядя на собеседницу.
– А если я вам скажу, что занимала у вашего отца когда-то значительную сумму…– Изабелла с надеждой посмотрела юноше в глаза.
– Мадемуазель, стыдитесь!– проговорил Маскарди.– Уж вам-то хорошо должно быть известно, что у моего отца никто никогда не занимал денег по той простой причине, что он был беден!
«Ах, Господи, как этот юноша напоминает покойного Джованни,– подумала Изабелла.– Тот же бесстрашный взгляд, та же неукротимая отвага и порядочность…»
– А если я предложу вам выполнить одно рискованное поручение, тогда вы позволите мне заплатить вам?– спросила она, загораясь какой-то новой, только что пришедшей ей в голову идеей.
– Если вы поручите мне что-то действительно важное, я, пожалуй, мог бы согласиться,– задумчиво ответил Маскарди.
– Прекрасно!– обрадовалась Изабелла.– В таком случае, приходите сегодня в полдень к театру «Глобус». Спросите театр господина Шекспира и вам любой укажет, как к нему пройти.
– Как, вы собираетесь пригласить меня в театр, да еще и заплатить мне за это деньги?!– возмущенно прошипел Маскарди.
– Да нет же, конечно, нет! Выслушайте, а потом уже делайте выводы,– возмутилась Изабелла в свою очередь.– У театра вас будет поджидать Эмма. Она и отведет вас ко мне в карету. Там я вам скажу, что делать дальше.
– А поручение действительно серьезное?– все еще продолжал сомневаться юноша.
– Да, и если вы выполните его, то окажете мне огромную услугу,– заверила его Изабелла.
– В таком случае, мадемуазель, я обязательно приду.
– Смотрите только, не опаздывайте! Не забудьте: ровно в полдень у театра «Глобус».
– Мадемуазель, я никогда еще не забывал о назначенных встречах и не опаздывал на свидания с дамами,– проговорил Франческо с заносчивостью шестнадцатилетнего человека и, попрощавшись, выпрыгнул в окно.
