Мэри Бэлоу - Золотая сеть
— И как вас наказали? — спросил Парнелл. — Побили?
— Нет, — покачала она головой. — Поэтому-то я и прыгнула вместе с Домом. Его наверняка выпороли бы, но меня папа никогда не бил, я ведь девочка. Я подумала, что он не решится побить брата и при этом не побить меня, мы ведь с ним в одном и том же провинились. И оказалась права. Нас послали на кухню и заставили выстирать свои вещи и еще кучу белья в придачу. Какой кошмар! Мы несколько часов кряду скребли, терли, выжимали и развешивали. А потом еще все это перегладить надо было!
— И что, излечились от желания перейти реку с завязанными глазами? — поинтересовался Джеймс.
— О да. В следующий раз мы связали себе ноги, чтобы усложнить задачу, — расхохоталась Мадлен.
— Я пойду с вами, — заявил Парнелл и отправился вперед.
У Мадлен сердце упало. Она от всей души надеялась, что он вернется обратно, к остальным. Девушка со вздохом ступила на камни и безропотно вложила свою ладонь в его руку, когда он остановился, чтобы помочь ей перебраться через самое широкое место между камнями. Кто из них решил свернуть и пойти вдоль берега в сторону, противоположную той, куда отправились Анна с мальчишками? — думала она про себя несколько минут спустя. Ни она, ни он этого не предлагали, но ведь вышло-то именно так!
— Как вы считаете, нам сегодня обязательно снова беседовать? — спросил Парнелл. — Надеюсь, что нет.
Похоже, школьную и университетскую темы я уже полностью исчерпал несколько дней назад.
— Что вы, сэр, я не хочу, чтобы вы напрягались понапрасну. Я бы с удовольствием послушала птиц, если вы не против.
Но как можно слиться с природой, когда твой спутник настолько раздражает тебя? — думала Мадлен. Как можно насладиться всеми оттенками зелени, услышать пение ветра в ветвях деревьев и журчание воды? Она словно оглохла и ослепла.
— Это же просто смешно! — вырвалось у нее через несколько минут.
Парнелл вопросительно посмотрел на нее, брови его взлетели вверх, непослушный локон снова упал на лоб.
— Что смешно? — подозрительно прищурился он.
— Вы идете молчите, я иду молчу. Иногда молчание оглушает. Я ни одного звука услышать не в состоянии.
— Ваша жизнь наполнена пустыми звуками. Болтовней. Сплетнями. Разговорами о моде и прочей ерунде. Все, что угодно, лишь бы не тишина. Ничего удивительного, что молчание оглушает вас. Вы же не знаете, что это такое.
— О! — Мадлен остановилась и повернулась к нему. — Да вы просто отвратительны! Постоянно отводите мне роль глупой ветреницы. Несколько дней назад вы разозлились на меня, говорили, что я ничего не знаю о вашей жизни и что только самонадеянный болван может заявить, будто он знает о том, что произошло за тридцать лет жизни другого человека. Но сами-то вы разве не так же поступаете? Говорите, будто знаете обо мне все, что нужно знать, причем заявляете, что знать особо нечего.
— Разве я не прав? — нисколько не смутился и тем более не раскаялся он, чем еще больше разозлил свою спутницу. — Для вас жизнь — череда развлечений, разве не так?
— Нет, не так! — окончательно вышла она из себя. — Но ведь вы все равно мне не поверите. Похоже, я для вас просто презренная кокетка.
— А как же иначе? Кто такая леди Мадлен Рейн? Что для нее важно в этой жизни?
— Семья. Доминик. Эдмунд. Мама. Эмберли-Корт. — Мадлен отвернулась от него и продолжила путь.
— Вам ведь уже за двадцать перевалило, так? — раздраженно бросил он, не в силах оставить девушку в покое. — Неужели вы так и не смогли найти замену этому дому? А он, между прочим, и не ваш вовсе. Это дом вашего брата. Но нет, вы были слишком заняты поисками наслаждений и пополнением списка своих поклонников, чтобы завести семью и нарожать детей. Это ведь так скучно.
— Вы, между прочим, гораздо старше меня, — не осталась в долгу Мадлен. — И тоже не женаты. По-вашему, женщина может доказать свою состоятельность, только выйдя замуж и нарожав детей? Я хочу выйти замуж, хочу завести детей, но делать это только потому, что так принято, не желаю. Я хочу выйти замуж по любви. И хочу, чтобы мои дети родились от любви. Ясно вам? Вы не правы. Если бы я была полной дурочкой, какой вы меня, собственно говоря, и считаете, я бы ни о чем другом, кроме брака, не думала. Почти все девушки, с которыми я впервые вышла в свет, уже давно обзавелись семьями.
— Любовь! — презрительно хмыкнул Джеймс. — Да вы неисправимый романтик. Люди никогда не женятся по любви. Они сочетаются браком, чтобы потрафить своим собственным интересам. И женщины не рожают от любви. Они беременеют, потому что какой-нибудь мужчина удовлетворяет с ними свои похотливые желания.
— Да вы просто чудовище! Мне жаль ту женщину, к которой вы воспылаете по… похотливым желанием, как вы сами выразились. Иметь от вас ребенка — просто мерзко!
И только когда слова сорвались с ее губ, она поняла, насколько не по-женски грубо они прозвучали. Как ей вообще могло прийти в голову такое? Но ей не дали даже шанса покраснеть от стыда и смущения. Джеймс Парнелл больно схватил ее за руку и притянул к себе.
— Ничего ты не знаешь! — рявкнул он. — Ты понятия не имеешь, как это будет… — Он еще сильнее сжал ее руку и встряхнул головой.
Мадлен не на шутку перепугалась. В его темных глазах полыхал огонь. Лицо перекосилось от злости. Девушка уперлась ладонями ему в грудь.
Ей всегда нравилось целоваться. Так забавно позволить мужским губам коснуться ее губ, а потом в нужный момент оттолкнуть от себя кавалера и виновато улыбнуться.
Но в поцелуе Джеймса Парнелла не было ничего забавного и приятного. Его рот грубо накрыл ее губы, больно придавив их к зубам. Руки сдавили ее словно тиски, и она ощущала все изгибы его тела от плеч до самых коленей. Она чувствовала себя так, будто ее изнасиловали. И она была не в силах прервать эти объятия — если их вообще можно было назвать объятиями.
Казалось, Парнелл не собирался отпускать ее.
— Вы играете с огнем, миледи, — холодно бросил он, как будто ничего особенного не произошло. — Лучше бы вам играть в игры, в которых вы хорошо разбираетесь и можете одержать победу. Флиртуйте с капитаном. Он джентльмен до мозга костей. А я — нет. Советую держаться от меня подальше, а то хлопот не оберетесь.
Он убрал руки, и она оттолкнула его. Но ничего не сказала. Его поступок ошеломил, если не сказать больше — напугал ее. Мадлен отвернулась и поправила юбку дрожащими руками.
— Извините, — бросил он ей в спину. — Вы ничем не заслужили подобного обращения. Ни одна женщина не должна подвергаться насилию. Мне очень жаль.
Мадлен повернулась и, не говоря ни слова, направилась вдоль берега к мостику. Ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы не споткнуться. Ноги не слушались свою хозяйку. Парнелл шел на некотором расстоянии от нее. Оба хранили гробовое молчание.
