Констанс О'′Бэньон - Побег из гарема
Торн взглянул на Бриттани.
— Интересно, как твоя мать стала женой великого визиря? Господин Симиджин купил ее на аукционе?
— Да, и это просто счастье, что именно он купил Английскую Розу в тот день. Позже, уже после того, как мама стала единственной женой Симиджина, она попросила его освободить всех рабов, а он так любил ее, что сразу же исполнил ее желание. Конечно, многие из них, как, например, Ахмед, остались, потому что восхищались мамой. Никогда не думала, что Ахмеду когда-нибудь придется пережить такое унижение.
Торн посмотрел мимо Бриттани на увитый плющом господский дом.
— Здесь, на Юге, рабство — образ жизни. Как бы отвратительно оно ни было, думаю, пройдет еще немало лет, прежде чем его отменят.
Карета остановилась, Торн спрыгнул на землю и помог выйти Бриттани, а мистер и миссис Джонсон стали медленно спускаться по широким ступенькам, чтобы приветствовать их.
Ина Джонсон была застенчивой маленькой женщиной, черноволосой и черноглазой. Она льнула к своему коренастому, пышущему здоровьем супругу, словно, нуждалась в его защите.
Теодор Джонсон заговорил первым. Он представился сам, представил жену, при этом вид у него был извиняющийся.
— Я весьма сожалею, миссис Стоддард, что стал участником вопиющего обмана. Знай я, что раб принадлежит вам, тотчас же известил бы вас.
Бриттани была не в настроении успокаивать совесть мистера Джонсона. Ее беспокоило, что она не видит Ахмеда.
— Где он? — спросила она без дальнейших церемоний. — Если вы причинили ему какой-то вред, вам это не сойдет с рук.
Одно веко Ины Джонсон нервно задергалось.
— То, что вы из Стоддард-Хилла, не дает вам права так разговаривать с нами или угрожать нам.
Бриттани взглянула мимо женщины на ее мужа.
— Немедленно приведите сюда Ахмеда.
Мужчина отвел глаза от ее пронизывающего взгляда.
— Сожалею, но должен сказать, что мне пришлось велеть его… высечь.
Торн шагнул вперед, а Джонсон быстро попятился.
— Что? — прошипел Торн сквозь зубы. — Вы уведомили моего первого помощника, что ему не причинят вреда.
Теодор Джонсон неловко переступил с ноги на ногу.
— Тут, видите ли, какое дело. Мы знали, что сегодня вы приедете за Ахмедом, поэтому решили, раз уж потеряли на нем деньги, то по крайней мере могли бы использовать… Мы поместили его с тремя нашими самыми крепкими молодыми рабынями. А когда он отказался… ну, вы знаете, я велел его раздеть и высечь. Мы у себя на плантации не терпим непослушания.
Бриттани резко развернулась к мужчине.
— Вы дурак! Ахмед не мог сделать то, что вы требовали. Он же евнух. Наверняка он сказал вам об этом.
Лицо Джонсона побелело под загаром.
— Чертов упрямец! Уверяю вас, он промолчал. Я понятия не имел…
— Разумеется, он вам не признался! — гневно бросила Бриттани. — Ахмед — человек замкнутый и гордый. С какой стати он стал бы вам в чем-то признаваться? — Слезы заблестели у нее на глазах. — Немедленно отведите меня к нему.
Торн бросил на Теодора Джонсона предостерегающий взгляд.
— Вам лучше сделать, как она говорит.
Джонсон развел руками.
— Я подумал, что мог бы предложить вам полторы тысячи долларов за Ахмеда.
Бриттани разозлилась окончательно.
— Вы оскорбляете меня, сэр. Ахмед — свободный человек, и никто не будет ни покупать, ни продавать его.
Торн, сверкая глазами, шагнул к Теодору Джонсону.
— На вашем месте я бы не мешкая сделал то, на чем настаивает моя жена.
Джонсон подтолкнул свою жену в сторону ступенек, давая понять, чтобы шла в дом.
— Идемте, — сказал он Торну, — я отведу вас.
Торн взял Бриттани под руку, и они пошли рядом с мистером Джонсоном. Бриттани была так зла, что не решалась заговорить, не доверяя себе. Когда они пришли к строению, стоящему в стороне от других, Джонсон жестом предложил им войти.
— Это изолятор. Как вы увидите, о нем заботятся наилучшим образом.
— Его не пришлось бы лечить, если бы не ваша жестокость, — с чувством сказала Бриттани. Она оттолкнула мистера Джонсона и вошла в длинное узкое строение с грязным полом. Когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела три соломенных матраса на полу.
Она бросилась вперед и вскоре отыскала Ахмеда. Тот лежал на животе, и она в ужасе вскрикнула, увидев красные рубцы, глубоко врезавшиеся в кожу его спины.
Она опустилась на колени рядом с ним, и слезы ослепили ее.
— Ох, Ахмед, Ахмед, что же они с тобой сделали?
Глаза Ахмеда открылись, и он попытался подняться.
— Маленькая госпожа, это вы, или это опять сон?
Она сжала его руку.
— Это явь. Я приехала, чтобы забрать тебя отсюда.
— Не позволяйте им больше бить меня, госпожа. И простите меня, потому что деньги, которые дал мне господин Симиджин, украл работорговец.
Горький всхлип вырвался из горла Бриттани, и она повернулась к Теодору Джонсону.
— Вы совершили черное дело, сэр. Причинили боль нежнейшей на свете душе.
У хозяина плантации не было на это ответа, и он отвел глаза от ее обвиняющего взгляда.
— Не бойся, Ахмед, — сказал Торн, помогая евнуху подняться. — Мы отвезем тебя домой. Больше никто никогда не ударит тебя.
* * *
Вскоре Ахмед был удобно устроен на третьем этаже Стоддард-Хилла. Эсмеральда наотрез отказалась подниматься по лестнице в его комнату, но приготовила одну из своих исцеляющих мазей для его ран, после чего боль уменьшилась.
Отцу Торна теперь не требовался постоянный уход, он уже мог вставать с постели, и Бриттани делила свое время между двумя больными.
Торн уехал в Чарлстон в тот же вечер, как они привезли Ахмеда домой, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Тревожная тишина повисла над Стоддард-Хиллом, словно все ждали, что что-то должно случиться.
Бриттани заглянула в комнату Ахмеда и обнаружила, что он спит. Когда она накладывала мазь ему на раны, он даже не пошевелился. Она была рада видеть, что спина его отлично заживает, и не сомневалась, что не позже чем через неделю он окончательно поправится.
Бедный Ахмед слишком дорого заплатил за то, что поехал с ней в Америку.
Бриттани спустилась на второй этаж, собираясь пойти в комнату Бена и почитать ему перед ленчем. Услышав в холле перешептывание, она прижалась спиной к стене. Вильгельмина и доктор Кросс, похоже, о чем-то горячо спорили.
— Ты совсем рехнулась, Вильгельмина. То, о чем ты просишь, невозможно.
Вильгельмина просверлила Кросса гневным взглядом.
— Ты сделаешь, как я скажу, Джордж. Ты слишком глубоко увяз в этом, чтобы теперь отойти в сторону.
