Киран Крамер - Скажи герцогу «да»
Со всех ног она бросилась к ней, крепко прижалась, обхватила за шею руками, вдыхая такой родной нежный аромат.
— Как я рада, что вы здесь!
Леди Брэди слегка отстранилась и широко улыбнулась дочери.
— Дорогая, как быстро все изменилось! — Она оглядела Дженис с ног до головы и поцеловала в щеку. — Передо мной влюбленная женщина! Я вижу это по твоим глазам, сокровище мое.
Сердце Дженис рассыпалось на мелкие осколки после этих слов. Да, она действительно влюблена — в мужчину, который ее отверг.
— Мама, нам нужно о многом поговорить, но это позже, а пока познакомься с миссис Фрайди, моей компаньонкой.
— Так герцог и сообщил нам в своем письме. А что же вдовствующая герцогиня?
Дженис покачала головой, и леди Брэди широко раскрыла глаза:
— Что‑то случилось?
— Она… немного не в себе, что‑то вроде раздвоения личности. Временами воображает себя королевой.
— Силы небесные! Герцог не упоминал об этом.
— Когда она осознает себя в реальном мире, с ней очень приятно общаться, — поспешила заверить ее Дженис.
К леди Брэди вернулась ее обычная бодрость.
— Ну что ж, с нетерпением жду, когда ты посвятишь меня во все детали.
Наконец дошла очередь и до маркиза. Он тоже заключил Дженис в жаркие объятия, словно не видел целую вечность, а не несколько недель, и шепнул:
— Прежде чем дам согласие на брак, я должен удостовериться, что ты этого действительно хочешь. Но уже сейчас готов спорить на что угодно, что предмет твоих помыслов вовсе не герцог.
— Но мне казалось, что вам с мамой очень хотелось видеть меня влиятельной и обеспеченной.
Дженис оглянулась, не слышат ли их, но вокруг стоял такой гомон, что необходимости перешептываться не было.
— О, дорогая девочка, родители иногда излишне амбициозны в своих ожиданиях, — сказал маркиз. — Ты же знаешь, мы хотим, чтобы ты была счастлива.
Казалось, он заглянул ей прямо в душу своими большими ирландскими глазами. Дженис не собиралась ничего ему говорить, пока они не останутся наедине, но все же не выдержала и, всхлипнув, прошептала:
— Я не хочу этого брака, папа. Помоги мне избавиться от герцога. Пожалуйста.
Отец погладил ее по голове.
— Считай, что дело сделано. Поговорим, когда все это закончится.
— Я люблю тебя, папа! — удалось ей сказать, прежде чем Роберт и Синтия оттащили ее в сторону.
Под глазом младшего братца красовался живописный фингал, который он заработал на аукционе Таттерсоллз, когда поспорил с другим юным джентльменом, обвинившим его в том, что он плохо разбирается в лошадях.
— Роберт, когда же ты повзрослеешь? — пожурила его Дженис, хотя мысли были еще там, с отцом.
Синтия закатила глаза:
— Все мужчины невоспитанные варвары.
Дженис тут же вспомнила, как Люк тренировал младших конюхов, и сердце ее сжалось от тоски.
— Что‑то не так? — встревожился Роберт.
К нему тут же присоединилась Синтия.
Смахнув непрошеные слезы, Дженис пожала плечами и, натянув на лицо улыбку, отправилась приветствовать остальных родственников.
Никто ни словом не обмолвился о предстоящей помолвке: все знали, что маркиз должен сначала побеседовать с Дженис, а затем с герцогом Холси.
После взаимных приветствий и объятий Изобел наконец увела детвору наверх пить чай. Оскар, примчавшийся поприветствовать родителей Дженис и остальных членов семьи, которую он давно считал своей, возвратился в конюшню, очень довольный, что в поездке обошлось без происшествий.
Дженис, разумеется, заметила с тяжелым сердцем, что Люк ни разу не показался перед домом, чтобы забрать лошадей, хотя другие конюхи были здесь и помогали Оскару.
Но она не станет думать о нем. Просто не станет, и все, хотя давалось это ей с трудом: забыть о том, чем они занимались в погребе, не давали нывшая спина, набухшие соски, саднившее местечко между ног.
Для всех остальных чай сервировали в парадной гостиной, дополнив его изысканным угощением: тонкими ломтиками хлеба с маслом, жареной говядиной и превосходными сырами. Подали также восхитительные глазированные пирожные, клубнику, виноград и шампанское. Холси был в ударе, отметила Дженис. Держался официально, но учтиво, блистал остроумием при случае и даже иногда проявлял сердечность. При общении с маркизой и герцогом Бичампом не выказывал ни малейшего раздражения, хотя оба говорили излишне громко.
Миссис Фрайди тоже, как видно, чувствовала себя непринужденно, и Дженис была очень рада этому.
— А как поживает ее светлость? — спросила леди Брэди, как только разговоры немного затихли и компания приступила к чаепитию.
Дженис понимала, что мама очень хотела бы услышать ее, но ответил герцог:
— Благодарю вас, хорошо… насколько можно ожидать от особы ее возраста.
Его холодный тон не допускал даже возможности расспросить о деталях, и всем хватило учтивости это понять.
Дженис поспешила вмешаться:
— Она теперь живет в своей прежней спальне — мы переселили ее. Я чувствовала, что ей некомфортно наверху…
— Это было ее собственное решение, конечно, — перебил ее Холси. — Ваша дочь, леди Брэди, напомнила ее светлости, что за пределами комнаты существует целый мир, за что я ей очень благодарен.
Маркиза выглядела чрезвычайно довольной, а герцог тем временем продолжал:
— Мужчина не всегда замечает подобные вещи. Я склонен пропадать в библиотеке, или на охоте, или проводить время в конюшнях. Кстати, приглашаю вас туда на экскурсию: без ложной скромности заявляю, что там есть на что посмотреть.
— Прекрасная идея! — воодушевился маркиз, но Дженис заметила, что он внимательно изучает хозяина поместья.
Рядом с отцом девушка почти физически ощущала, что он готов защитить ее. Это было его любимейшее занятие: приглядывать за членами семьи, — и, надо сказать, он в этом преуспел.
— Как идут дела в поместье? — обратился к Холси герцог Бичамп.
— Вполне сносно. С удовольствием покажу вам территорию, тем более что мы произвели некоторые улучшения.
— Это хорошо, — заметил Дункан с дружеской улыбкой. — Обмен опытом всегда полезен.
— Но начать все же лучше с конюшни, — сказал Питер, который был одержим лошадьми, как все добрые ирландцы.
Оглядев присутствующих, Дженис порядком встревожилась: похоже, Холси на всех произвел впечатление: Марша и Синтия широко улыбались ему, словно он уже стал их новым зятем. Боже милостивый, да все, кроме папы, ему лучезарно улыбались, не только сестры.
Холси принимал все как должное, словно ничего другого и не ожидал.
Хорошо, что Дженис успела переговорить с отцом: это придало ей уверенности, — иначе как бы она стала объясняться со всеми этими людьми, ожиданий которых не оправдала?
