Элизабет Хойт - Принц-леопард (допереведенный вариант)
Он испугался, что навсегда потеряет свою госпожу и их ребенка.
***Две лошади.
Сайлас хрюкнул и пнул ногой тлеющую балку. Из двадцати девяти отменных лошадей выжили две. Даже глупая смерть Томаса на этом фоне казалась сущей ерундой. Он умер, выпустив из горящей конюшни всего двух лошадок. В воздухе невыносимо пахло паленым мясом. Мужчин, которые выволакивали наружу обугленные лошадиные туши, рвало, несмотря на повязки, закрывавшие нос и рот. Они ныли и жаловались, как сопливые девчонки.
Сайлас смотрел на то, что когда-то представляло собой великолепные конюшни Грэнвиля. Кучка дымящихся обломков. И все это, по словам Беннета, дело рук какой-то сумасшедшей женщины. Жаль, что она уже покончила с собой. Ее казнь через повешение стала бы отличным примером для всех окрестных крестьян и фермеров. Но, в конце концов, есть за что и поблагодарить эту безумную: ведь наконец-то ушел из жизни его старший сын и наследником станет его любимчик Беннет. Теперь никаких мотаний в Лондон Сайлас не потерпит. Как будущему наследнику Беннету придется сидеть здесь и учиться управлять поместьем. Сайлас самодовольно ухмыльнулся. Вот теперь Беннету от него не уйти. Парень может сколько угодно брыкаться и лягаться, но положение обязывает. Наследник должен следить за своим будущим поместьем. Во двор въехал всадник. Когда Сайлас увидел, кто это, его чуть не хватил удар.
– Убирайся отсюда! Убирайся вон, ты, мерзкий хам! – Как Гарри Пай посмел заехать на землю Грэнвилей? Сайлас злобно уставился на лошадь и ее всадника.
Пай соскочил с лошади, даже не посмотрев в сторону лорда.
– Уйди с дороги, старик, – с такими словами он двинулся в сторону дома.
– Ты! Чертов ублюдок! – Дикая ярость охватила Сайласа. Он обернулся в сторону тупо таращившихся на них крестьян. – Схватить его! Выкинуть его за пределы моей земли! Сейчас же!
– Только попробуй, – мягко ответил ему Пай откуда-то из-за спины.
Несколько самых трусливых крестьян двинулись выполнять приказ хозяина. Сайлас обернулся и увидел в левой руке Пая длинный тонкий нож.
Нахал поигрывал лезвием и помахивал ножом совсем рядом с Сайласом.
– Может, сам нападешь на меня, а, Грэнвиль?
Сайлас молча стоял, в дикой злобе сжимая и разжимая кулаки. Будь он лет на двадцать помоложе, не думал бы ни секунды. Но сейчас он не в лучшей форме. В груди что-то ужасно горело.
– Что, слабо? – рассмеялся Пай. – Надеюсь, ты не будешь против того, что я немного поболтаю с твоим сыном. – С этими словами Гарри легко взбежал по лестнице и скрылся в доме.
Чертова неотесанная деревенщина. Сайлас изо всех сил ударил стоящего слева от него слугу. Парень согнулся пополам и стал падать. Остальные молча смотрели, как он медленно оседает в грязь. Один протянул руку, чтобы помочь.
– Когда уберете все вокруг, можете убираться восвояси. Вы все уволены, – Грэнвиль повернулся и двинулся прочь, не желая слушать последовавшие нытье и жалобы.
Взобрался на ступени, потирая грудную, клетку, чтобы хоть немного ослабить разгорающийся там огонь. Даже если Гарри собирается убить его, он, Сайлас, сам вышвырнет этого чертова негодяя из своего дома. Далеко идти ему не пришлось. Войдя в холл, он отчетливо услышал доносящиеся из комнаты, где лежало тело Томаса, голоса.
Сайлас яростно распахнул дверь, так, что она с грохотом ударилась о стену.
Беннет и Пай одновременно подняли головы. Они стояли над телом Томаса. Беннет намеренно отвернулся от своего отца.
– Я поеду с тобой, но прежде я должен проследить, чтобы Томаса похоронили, как положено. – Беннет не говорил, а шептал: его горло было сильно обожжено.
– Конечно, притом после вчерашней ночи моей лошади нужен отдых, – ответил ему Пай.
– А теперь вам придется послушать меня, – перебил их милую беседу Сайлас. – Ты, Беннет, никуда не поедешь. Тем более, вместе с этим ублюдком.
– Я поеду туда, куда захочу.
– Нет, не поедешь. – Боль в груди перекинулась еще и на руку. – Теперь ты единственный наследник Грэнвиля. И, если ты хочешь получить от меня хоть пенни, тебе придется остаться.
Беннет, наконец, обернулся на отца. Никогда еще Сайлас не видел в глазах другого человека столько ненависти.
– Мне от тебя ничего не нужно – ни пенни, ни поместья, ничего другого. Как только Томас будет нормально похоронен, я сразу же уезжаю в Лондон.
– С ним что ли? – Сайлас кивнул головой в сторону Пая, но ответа ждать не стал. – В тебе взыграло твое плебейство? Так? Простолюдин!
Теперь на Сайласа смотрели уже двое. Сайлас самодовольно ухмыльнулся:
– Ты ведь прекрасно знаешь, что твоя мать была шлюхой! Я стал далеко не первым, с кем она изменяла Джону Паю. Ненасытная шлюха, одного мужчины ей надолго не хватало.
– Можешь называть ее самой безумной и развратной шлюхой на свете, но по сравнению с тобой, Сайлас, она просто святая, – ответил ему Пай.
Сайлас рассмеялся. Просто не мог удержаться. Какая отличная получилась шутка! Парень, небось, и не знал. Сайлас почувствовал, что задыхается.
– Мальчик мой, ты считать-то умеешь? Неужели вас этому не учили в богадельне? А? – Очередной приступ удушья. – Сейчас мы с тобой вместе все и посчитаем. Твоя мать пришла ко мне в постель еще до твоего рождения. Ты можешь быть как моим сыном, так и сыном Джона Пая. Да-да, особенно если учесть, как она бегала за мной.
– Нет, – к удивлению Сайласа, Пай никак не отреагировал на его слова. – Ты мог наполнить мою мать своим семенем, но своим отцом я считаю Джона Пая и только его.
– Отцом, – прошипел Сайлас. – Я сильно сомневаюсь, что Джон Пай вообще способен был сделать ребенка.
На секунду Сайласу показалось, что Пай сейчас вцепится ему в горло. Сердце его бешено забилось от такой мысли. Но сукин сын отвернулся и спокойно подошел к окну, словно ему лень терять время и силы на Сайласа.
Сайлас сморщился и пренебрежительно махнул рукой.
– Видишь, Беннет, от чего я тебя спас?
– Ты спас меня? – ответил его сын, намереваясь рассмеяться, но это у него не вышло. – Как ты меня спас? Заперев в этом мавзолее? Поручив твоей суке жене заботиться обо мне в раннем детстве? Женщине, которая каждый раз, глядя на меня, могла думать только о своем унижении? Открыто предпочитая меня Томасу, чем навсегда разрушил наши с ним взаимоотношения? – Беннет уже кричал во все горло. – Загнав в богадельню моего брата, Гарри? Господи! Ну, скажи, отец, как же именно ты спас меня?
– Значит, так, мой мальчик, если ты сейчас выйдешь в эту дверь, я больше никогда не пущу тебя обратно в свой дом, унаследуешь ты его или нет, в любом случае. – Нестерпимая боль снова появилась в его груди. Он потер грудину руками. – Ты не получишь от меня ни помощи, ни денег и кончишь свои дни в канаве.
