Джойс Брендон - Изгнание из рая
Одетый в коричневую сутану, какие носили первые священники на этой земле, Эстебан Ампаро гнал коня всю ночь и большую часть дня, пока не добрался до деревни, где жил Черный Кот. Его прямо-таки распирало от сознания своей важности и значимости. Известие, которое он вез для генерала, было настолько личным и настолько значительным, что его мог сообщить только родственник, не побоявшись, что его убьют на месте. Он добрался до деревни уже ближе к вечеру, наслаждаясь прохладой гор после изнуряющей жары на равнине, которую он пересек из конца в конец.
— Эстебан! Приветствую тебя. Давненько ты здесь не появлялся, — радостно прокричал Аланестра, стоявший на террасе из естественного нагромождения камней перед въездом в деревню. — На закате солнца я сменяюсь. Выпьем с тобой, хорошо?
Муж двоюродной сестры Эстебана, Аланестра, служил у генерала уже два года. Сейчас ему исполнилось девятнадцать…
— Да, с огромным удовольствием, но сейчас мне необходимо поговорить с генералом, — произнес он гордо. — Он у себя?
— Да… — ответил Аланестра, многозначительно посмотрев на второго часового, который дремал, прислонившись к большому камню. — И если у тебя плохие новости, тогда Бог тебе в помощь.
— В плохом настроении, да?
— Хуже некуда, — подтвердил Аланестра, грустно качая головой. Генерал всегда был человеком настроения, но с тех пор, как его белокурая жена странным образом исчезла, его настроение перестало меняться, оно теперь всегда было черным. От людей, служивших у Черного Кота, тщательно скрывали, что Рита пропала, но после ранения генерал метался в горячке и бредил. Женщина, которая за ним ухаживала, была любовницей Аланестры. Она-то и рассказала ему, что случилось. Но у Аланестры хватило ума держать язык за зубами. Генерал был гордым человеком, а женщины, даже если они жены очень известных людей, всегда остаются женщинами и в любой момент могут изменить. Если он проболтается, то это будет стоить им обоим жизни. И хоть никто из людей Черного Кота даже не догадывался, но Аланестра знал, что брак генерала с красивой чужестранкой оказался неудачным. Он был с восставшими уже два года — присоединился к ним за неделю до своего семнадцатилетия, — но отлично помнил разговор с Пачио Артега:
«Если тебе дорога жизнь, ты не должен ни слова говорить о жене генерала. Для тебя ее просто не существует, понимаешь?» — «Да, капитан, но…» — «Никаких „но“. Она приходит и делает то, чего хочет он. И держись от всего этого подальше. Не глазей, а особенно не болтай, если не хочешь лишиться языка».
Этот приказ выполнять было легче всего. Несколько раз Черный Кот посылал за женой, и белокурая красавица приезжала ненадолго в деревню под усиленной охраной. К счастью для него, никто никогда и не пытался проверить, крепко ли он держит язык за зубами. Все, что касалось личной жизни генерала, было очень хорошо законспирировано.
— Увидимся после того, как я поговорю с генералом, — сказал Эстебан и помахал рукой, позабавившись выражением лица Аланестры.
— Храни тебя Бог, — проговорил ему вслед Аланестра.
Горделиво восседая на коне, Эстебан миновал природное нагромождение скал, образующее вход в каньон, где раскинулась деревня. Все стены каньона пестрели маленькими саманными хижинами, которые почти сливались со скалами. Большинство хижин когда-то давно построили индейцы. Говорили, что они ушли отсюда, так как их Боги были ими недовольны. Но Боги индейцев не возражали против того, что в этом ущелье поселились восставшие мексиканцы. И вот уже в течение двадцати пяти лет Боги терпели их. Отец Эстебана, Антонио Ампаро, был двоюродным братом генерала и одним из его самых верных помощников. Он много рассказывал о подвигах Черного Кота. Эстебан был одним из немногих, кто знал его настоящее имя. Это имя никогда не произносили вслух — только так он мог оставаться неуловимым. И Эстебан ужасно гордился, что владеет такой ценной информацией, являясь родственником генерала. Благодаря тому, что молодой человек знал фамилию Черного Кота, он и получил задание личного характера. Может быть, в один прекрасный день он займет место своего отца и станет лейтенантом в армии генерала, а не простым разведчиком.
В деревне кипела жизнь. Мужчины, женщины, дети сновали туда-сюда, некоторые кивали ему и приветливо здоровались, другие же не обращали на него никакого внимания. В воздухе витал запах еды, которую мексиканцы обычно готовят на ужин: толченая кукуруза с мясом и перцем, кукурузные лепешки, мясные пироги, зажаренные прямо в панцирях черепахи, тушеное мясо в горшочках и, конечно, кофе. Эстебан почувствовал, как у него свело желудок. Горя желанием поскорее доставить новости, которые принесут ему расположение генерала, молодой человек не тратил времени на еду.
Решив вести себя разумно, Эстебан проехал по узкому проходу между домами, чтобы не поднимать пыль на главной улице, на которую выходило множество открытых окон. Во дворе, чуть пониже хижины, где жил генерал, в тени находился еще один часовой. Эстебан поспешно соскочил с лошади и быстро подошел к часовому. Держа потухшую сигару во рту и глядя на Эстебана, мужчина уже готов был грубо остановить его.
— Я — Эстебан Ампаро. Мне необходимо видеть генерала, — проговорил молодой человек таким тоном, что важность его сообщения не оставляла никаких сомнений.
— Генерал ожидает вас, святой отец?
Еле сдерживая горделивую улыбку и стараясь вести себя, как настоящий священник, Эстебан кивнул.
— Да. Я привез очень важную информацию, которую генерал просил раздобыть в Томбстоуне.
— Подождите здесь. — Часовой поднялся по длинной лестнице к хижине, расположенной выше всех других домов в деревне. Наверное, генерал поселился там, в надежде избавить себя от визитов.
Вернувшись через минуту, часовой показал Эстебану жестом, что он может идти. Юноша поспешно побежал вверх по ступенькам. Добравшись до двери хижины, он немного отдышался и осторожно постучал в дверь, на которую показал ему часовой.
— Войди! — голос генерала звучал сердито. Мог бы быть и поласковее со своим племянником. Эстебан открыл дверь.
Генерал сидел за маленьким столиком посреди комнаты. Перед ним стояла наполовину пустая бутылка с тыквенным напитком. Он даже не взглянул на вошедшего. В профиль его лицо — всегда такое красивое и мужественное — сейчас было похоже на сморщенную тряпку. Стараясь не показать испуг, Эстебан приготовился к суровому допросу.
Генерал тяжело вздохнул и неожиданно для Эстебана заговорил голосом, который тот помнил с детства, — терпеливым и вовсе не злым.
