Джулия Куинн - Романтическая история мистера Бриджертона
Плюс к этому, она знала, что Колин никогда не покинет ее - помолвка будет публичной. Это было частью того, почему она специально проинструктировала своего издателя, чтобы бумаги были доставлены в понедельник на бал у леди Мотрам. Хорошо, откровенно говоря, ей казалось слишком ужасным сделать это на своем собственном балу по случаю помолвки, особенно, когда Колин был так категорически настроен против этой идеи.
Проклятый мистер Лаций!
Он, конечно, специально это сделал, чтобы максимизировать тираж и воздействие на аудиторию. Он достаточно знал про высшее общество из чтения леди Уислдаун, чтобы понять, что приглашение на бал мистера Бриджертона будет самым желанным приглашением этого Сезона. Почему это должно было иметь значение, она не знала, потому что повышение интереса к леди Уислдаун не принесет ему дополнительных денег в карман. Леди Уислдаун была и так достаточно хороша, но время ее прошло, и уже ни и Пенелопа, ни мистер Лаций не получат лишний фунт за его увеличенный тираж.
Если только…
Пенелопа нахмурилась и вздохнула. Мистер Лаций должно быть надеялся, что она изменит свое решение.
Рука Колина напряглась на ее талии, и она подняла взгляд вверх. Его глаза смотрели прямо на нее, поразительно зеленые глаза, странно поблескивающие при свете свечей.
Или может быть, это оттого, что она знала, что они зеленые. Она бы наверно все равно считала бы их изумрудными, даже в полной темноте. Он кивнул, глядя в сторону других танцующих, которыми начался заполняться танцевальный зал.
– Настало время сбежать отсюда, - пробормотал он.
Она кивнула в ответ. Они уже сообщили его семье, что ей нехорошо, и что она хочет побыстрее отправиться домой, так что никто не подумает ничего плохого об их уходе.
Это было de rigeur, и давало им возможность побыть наедине в его экипаже, обычно правила довольно снисходительны к помолвленным парам, особенно на таких романтических вечерах.
(de rigeur - фр. по существу - прим. переводчика)
Взрыв нелепого и панического смеха, чуть было не сорвался с ее губ. Эта ночь стала самой наименее романтической во всей ее жизни.
Колин резко посмотрел на нее, высокомерно приподняв одну бровь.
– Так, ерунда, - быстро сказала Пенелопа.
Он сжал ее руку, совсем не нежно.
– Я хочу знать, - проговорил он.
Она с фатализмом пожала плечами. Она не могла представить, что еще можно сделать или сказать, чтобы сделать эту ночь еще хуже, чем она уже была.
– Я просто подумала, предполагалось, что этот вечер будет романтичным.
– Он мог бы стать таким, - безжалостно произнес он.
Одна его рука соскользнула с ее талии, но он продолжал держать ее за руку другой рукой и начал проталкиваться сквозь толпу, до тех пор, пока они не прошли сквозь большие Французские двери на террасу.
– Не здесь, - прошептала Пенелопа, с тревогой кидая взгляд на танцевальный зал.
Он даже не удостоил ее реплику ответом, таща ее дальше в чернильную ночь, затем завернул за угол, пока они не остались совсем одни.
Но они не остановились там. Быстро оглянувшись вокруг и убедившись, что никто их не видит, Колин открыл небольшую, еле заметную, боковую дверь.
– Что это за дверца? - спросила Пенелопа.
Его ответом был лишь небольшой толчок чуть пониже ее спины, пока она полностью не оказалась в каком-то темном коридоре.
– Вверх, - приказал он, и снова толкнул ее вперед
Пенелопа не знала, следует ли ей бояться или волноваться, но так или иначе, она начала подниматься по лестнице, даже чувствуя горячее присутствие Колина за своей спиной.
После того, как они прошли несколько лестничных пролетов, Колин остановил ее, и, приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Коридор был пуст. Колин ступил туда, и потащил ее за собой, бесшумно ступая по коридору (который, как сейчас узнала Пенелопа, проходил мимо личных комнат семейства Бриджертон), пока они не достигли комнаты, где она прежде никогда не бывала.
Комната Колина. Она всегда знала, где эта комната находится. В течение всех ее лет посещения Элоизы, она никогда не делала ничего больше, чем просто проводила пальцем по твердой древесине двери. Прошли многие годы с тех пор, как он постоянно жил здесь в доме Номер Пять, но его мать настояла на том, чтобы оставить комнату за ним. Никто не может знать, когда она может ему понадобиться, сказала она, и оказалась права, когда он вернулся с Кипра, не имея арендованного дома.
Он толкнул дверь, и потянул ее за собой в комнату. Она споткнулась, потому что в комнате было темно, и прекратила двигаться тогда, когда налетела в темноте на него. Он поймал ее за плечи и помог восстановить равновесие, но после этого руки не убрал, так и, продолжая держать ее в темноте.
Нельзя было назвать это объятиями, по крайней мере, настоящими объятиями, но по всем своим телом она прикасалась к нему. Она не могла ничего видеть, но она могла чувствовать его, слышать его дыхание, циркулирующее в ночном воздухе, и мягко ласкающее ее щеки.
Это было мучительно.
Это было самозабвенно, это был экстаз и исступление.
Его руки медленно скользили по ее обнаженным рукам, очень медленно, мучая каждый ее нерв, затем он неожиданно сделал шаг назад.
Дальше наступила тишина.
Пенелопа совсем не ожидала этого. Она была уверенна в том, что он будет кричать на нее, ругать ее, а затем потребует объяснить свое поведение.
Но ничего этого он не сделал. Он просто молча стоял в темноте, вынуждая ее самой сделать первый шаг, и буквально заставляя ее сказать что-нибудь.
– Ты не можешь… ты не мог бы зажечь свечу? - в конце концов, попросила она.
– Тебе не нравится темнота? - растягивая слова, спросил он.
– Нет, не сейчас. И не такая, как эта.
– Понятно, - пробормотал он. - Итак, ты хочешь сказать, что тебе понравится такая темнота? - его пальцы неожиданно оказались на ее коже, чуть выше края ее лифа.
Затем так же внезапно, они исчезли.
– Не делай этого, - пробормотала она, ее голос дрожал.
– Не прикасаться к тебе? - в его голосе росла насмешка, и Пенелопа была даже рада, что она не может увидеть его лицо. - Но ведь ты моя, разве не так?
– Еще нет, - предупреждающе сказала она.
– О, нет, уже да. Ты же довольно понятливая женщина. И с твоей стороны, фактически, было очень умно выбрать такой момент времени, подождав до нашего обручального бала. Ты же знала, что я не хотел, чтобы ты еще раз выпустила свою колонку. Я запретил тебе это! Мы пришли к соглашению -
– Мы никогда не соглашались!
Он проигнорировал ее вспышку.
– Ты подождала до тех пор, пока -
– Мы никогда не соглашались! - закричала Пенелопа снова, пытаясь хотя бы убедить его в том, что она никогда не нарушала своего слова.
