Джо Беверли - Моя строптивая леди
Будущее не сулило ничего хорошего. Идти было некуда — без сомнения, ей был теперь заказан вход даже в домик няни. Последняя встреча с отцом показала, что он вполне способен отречься от нее, вычеркнуть из своей жизни. «…Оставит дом и прилепится к супругу своему…» — вспомнилось вдруг. Нет, она не может прилепиться к Сину. Придется как-то выживать самой.
Эта мысль ужаснула девушку.
Чтобы выжить, нужно себя обеспечивать. Как? Пойти в актрисы? Но у нее нет никаких особых талантов, чтобы сделать карьеру на этом поприще, к тому же богемная жизнь не для нее. Если не можешь стать содержанкой даже любимого человека, то уж точно не станешь ничьей, а такая актриса работает за гроши.
На память пришел разговор с Сином по дороге в Родгар-Эбби и его план попросить помощи у старшего брата. Обелить ее имя и добиться согласия отца на брак! Если бы это было возможно! Не стоит и надеяться, особенно теперь, после шока, в который ее появление повергло Маллоренов.
На глаза навернулись слезы. Честити поспешила выбраться из лохани. Оплакивать свой удел — пустое занятие. Она расчесала и надела парик, шелковую сорочку, не в пример более благопристойную, чем дар отца или даже то, что удалось подыскать в «Доме у дороги», среди вещей неизвестной шалуньи. Тонкая, но непрозрачная, сорочка скрывала большую часть синяков. По вороту и подолу она была расшита белым по белому, а ниже локтей, где кончался рукав, была украшена тончайшими и нежными, как пена, кружевами. В ней одной Честити ощутила себя вдвое красивее.
Чулки тоже были в своем роде произведением искусства: по кромке шли крохотные розочки, подвязки — им в тон. Бог знает почему, девушка вспомнила Шефтсбери и поход в галантерейную лавку. Подумала, что можно оставить на память хотя бы тогдашние чулки и подвязки, если они еще сохранились среди вещей Верити. В старости она будет доставать их, любоваться и ронять слезу.
Она будет так одинока…
Одинока ли? А если в ней уже живет новая жизнь? Честити перепугалась до дрожи в коленях и не без труда убедила себя оставить эти мысли до более подходящего времени.
Леди Элфлед с нетерпением ждала ее возвращения и одобрительно улыбнулась.
— Тебе идет! А теперь платье. Жду не дождусь увидеть его на тебе.
Шанталь приспособила кринолин, призванный придавать подолу пышность без нескольких дополнительных слоев нижних юбок, и та единственная, что прилагалась к платью, была водворена на него и тщательно расправлена. Парчовый лиф не столько сдавил, сколько обнял стан. Честити в зеркало видела, как роскошный туалет творит чудеса с ее внешностью. Настроение ее быстро улучшалось.
Женский наряд — своего рода доспехи. На вид они не слишком внушительны, но дарят ощущение силы и власти. Самая робкая обретает уверенность, если туалет ее достаточно хорош.
— У тебя отличная фигура, а талия много тоньше моей, — без следа зависти сказала Элф. — Затянись я настолько, мне грозила бы смерть от удушья.
Наконец модистка поднесла платье к Честити так, чтобы та могла продеть руки в рукава. Когда последний крючок был застегнут, а кружева расправлены, приятный процесс был завершен.
— Превосходно! — едва выдохнула Шанталь.
— В самом деле, это твои цвета, — сказала Элф.
Честити улыбнулась своему отражению. Платье оживляло краски ее лица, умело скроенный лиф высоко приподнимал груди, но обнажал их лишь чуть больше, чем допускала благопристойность, сорочка разом и подчеркивала, и прикрывала их округлости.
Это было платье-намек, платье-обещание. При ходьбе подол покачивался, словно в плавном танце, а когда девушка присела в реверансе, окружил ее, как пышный цветок, и она засмеялась от счастья снова почувствовать себя женщиной.
— Ах! — воскликнула Элф, помогая ей подняться. — Если бы я от рождения получила такой вот дар!
— Какой?
— Дар кружить мужчинам головы.
— Да, но… — Честити ощутила, как загораются щеки, — этот дар может оказать и плохую услугу.
— Разве? — с грустью спросила Элф. — Син готов ради тебя сразиться с драконом.
Ее тон заставил Честити забыть собственные проблемы и вернуться к вопросу о том, отчего леди Элфлед Маллорен, с ее положением, приданым и внешностью, милой повадкой, в таком возрасте оставалась незамужней. Мужчины должны виться вокруг нее!
— Неужели никто не жаждет сразиться с драконом ради тебя? — осторожно спросила она.
— Возможно, кто-то и жаждет. — Элф вздохнула, но заставила себя принять веселый вид. — Осталось поколдовать над твоим виском — надеюсь, синяк не слишком проступит, — и мы сможем предстать перед моим августейшим братцем и выслушать, что он собирается предпринять. Шанталь, мой грим!
— Но я не люблю краситься, — запротестовала Честити, усаживаясь перед трельяжем.
— Я не стану слишком усердствовать, — заверила француженка, — тем более что вы отправляетесь не ко двору, а в провинцию. Поверьте, немного белил и румян еще больше преобразят вас.
Когда она выпрямилась, чтобы полюбоваться делом своих рук, Честити признала, что краска практически незаметна.
— Миледи, я отберу те платья, которые будут к лицу леди Честити и которые вы так ни разу и не надели, — сказала модистка. — Я лелеяла тайную надежду, что их все же удастся пристроить. Вам больше не придется мучиться сожалениями, наткнувшись на них в шкафах.
— Ужасное создание! — ласково произнесла Элф. — Шить наряды, чтобы мучить заказчика! В наказание избавься от этого старья.
Она махнула рукой на груду разносортной одежды, сброшенной Честити. Едва подхватив, Шанталь все выронила с криком боли.
— Я укололась!
Только тут Честити вспомнила про булавку, но модистка уже нащупала дорогую вещицу среди юбок и извлекла на свет божий.
— Ваша, миледи?
Честити помедлила, но поняла, что не в силах больше лгать и изворачиваться.
— Моя, — сказала она твердо, приколола булавку к лифу и подняла глаза на побледневшую хозяйку комнаты. — Родгар никогда не был моим любовником.
— Слава Богу! — У Элф вырвался облегченный вздох. — Не хватало только, чтобы эти двое снова перессорились, на сей раз из-за тебя. Ну что? Можем идти?
Честити еще раз оглядела себя в зеркале и затрепетала при мысли о встрече с маркизом. Одних доспехов тут было маловато, требовалось еще и оружие, чисто женское.
— Не хватает веера, — сказала она.
Веер был ей немедленно предоставлен — расписной, кремовый. Для пробы она раскрыла его и медленно сложила. Набрала в грудь побольше воздуха.
— Идем.
Родгар ждал в Гобеленовой гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине. При их появлении он поднялся. Честити могла бы поклясться, что в его взгляде мелькнуло восхищение. Ей был отдан почтительный поклон.
