Жюльетта Бенцони - Новобрачная
– Вы забываетесь, Франсис!
Но мужчина во власти желания лишь хмуро бросил:
– Убирайся отсюда! Все-таки это моя жена, и я волен делать с ней все, что мне заблагорассудится!
– В таком случае не рассчитывайте больше на мою помощь!
Видно, угроза была серьезной, ибо Франсис сразу же успокоился. Мелани воспользовалась этим, чтобы, наконец, вырваться, соскользнуть с кровати и броситься к матери:
– Мама, прошу вас, этот человек сумасшедший. Позвольте мне уехать.
Увы, во взгляде Альбины, которым она оглядела обнаженную грудь дочери, не было ни капли жалости, а лишь жгучая ревность.
– Нет. Ты останешься здесь. Но только ключ отныне будет у меня, во всяком случае ночью…
Она стояла, как статуя, в открытых дверях. Франсис, с мрачным, но несколько сконфуженным видом, прошел мимо нее, поправляя галстук. Они уходили вместе, все еще продолжая спорить, а Мелани, совершенно обессиленная, буквально упала на низкий стул, стоящий у окна. Она испытывала жуткое отвращение ко всему происшедшему.
Так она сидела довольно долго, стараясь как-то привести свои мысли в порядок и горько упрекая себя за доверчивость. Как же она была глупа, что позволила завлечь себя в эту ловушку… Но разве можно было подумать, что ее собственная мать решится на такую комедию, чтобы заставить ее вернуться домой? Да и происшедшая дуэль не давала ей покоя. Ей была невыносима мысль о том, что человек, защищавший ее, может быть, был при смерти. Она увидела Франсиса в истинном свете, как бандитов с больших дорог, без совести и стыда, которые способны сметать с дороги всех, кто попытается встать у них на пути. Оливье Дербле поплатился за преданность к внучке Тимоти Депре-Мартеля, и вот теперь он, возможно, умирает. При этой мысли она не смогла удержаться от слез.
А может быть, она оплакивала себя. Она ничего не знала об Антуане. И вот теперь он, ее единственная опора в жизни, попал в беду. А она оказалась во власти тех, кого могла считать не иначе как врагами. Как бы ни был настроен комиссар Ланжевэн, он ничего не мог сделать, когда против него выступала сплоченная семья из обеспеченного общества. Каковы факты? Женщина, которую считали мертвой, оказалась жива, и даже если она выскажет желание развестись, он никого не может послать к ней, потому что она жила теперь рядом с матерью и законным супругом. Особенно если пустить слух, что она не в своем уме. В конечном итоге этому человеку не трудно себе ее представить не совсем здоровой или выдумщицей, а все, что она рассказала, посчитать лишь плодом ее больного воображения…
И именно эта безысходность, впечатление, что она коснулась дна, вернуло ей прежнюю храбрость. Мелани была хорошей пловчихой и знала, что если тонешь, следует опуститься до дна, чтобы оттолкнуться ногой и вынырнуть на поверхность. Ей придется отныне полагаться только на свои силы и бороться по-своему, чтобы обрести свободу. Одной? Не совсем. Разве не должен был приехать на этих днях дядя Юбер? И потом, может быть, Оливье Дербле сможет поправиться? Если бы только знать, насколько серьезно он ранен?
Отойдя от окна, она направилась в ванную комнату, которую раньше делила с Фрейлейн, чтобы умыться. В большом зеркале она увидела, в каком беспорядке ее одежда, и покраснела. Мелани поспешила раздеться, достала из шкафа купальный халат и завернулась в него. Единственным утешением в ее положении было то, что ее заточили в ее старой комнате, где все было ей знакомо. Поэтому ей достаточно было порыться в платяном шкафу, где висели ее туалеты из приданого, ведь она не взяла все в свое свадебное путешествие.
Она решила отложить на потом изучение запасов своих платьев, а пока умылась и тщательно прополоскала рот, чтобы избавиться от вкуса поцелуев Франсиса. Одно лишь воспоминание о его объятиях заставляло ее дрожать от гнева и отвращения.
– Он больше никогда не дотронется до меня! – сказала она вслух, чтобы этим поддержать свою решительность. – Никогда, пусть даже я убью его… или себя.
Теперь ей захотелось увидеть свою горничную, которую она любила. Леони будет ей поддержкой. Но на звонок пришла совершенно незнакомая женщина, среднего возраста, маленького роста и худая. Ее лицо под накрахмаленным батистовым чепцом было хмурым и насупленным. – Я вызывала Леони, – сказала Мелани. – Разве сегодня у нее выходной день?
– Здесь больше нет Леони, мадам маркиза. Она уехала до того как меня наняли. А меня зовут Анжела, – сказала горничная, слегка присев в реверансе. – Что желает мадам маркиза?
Мелани с глухим отчаянием взглянула на нее. Разве можно было сравнить ее с ее бывшей преданной и любезной камеристкой, которую она знала всю жизнь? В том, как она произносила ее титул, которому она так радовалась, пока была невестой, слышалась какая-то смутная угроза. Но придется удовлетвориться и такой.
– Я хочу одеться. Принесите мне белье и какое-нибудь платье. Вы все это найдете в шкафу.
– Я знаю. Но могу я спросить вас, какое платье вы хотите?
– Все равно. Я их все не люблю.
Когда камеристка вернулась со всем необходимым, она позволила себя одеть, не замечая, во что, потом сказала:
– Я хочу позавтракать в своей комнате. Попросите ко мне Розу. Я сама закажу себе еду.
– Роза больше не работает на кухне, мадам маркиза. Когда в газетах написали, что мадам маркиза погибла, она ушла.
– Ушла? И она тоже?
Это был последний удар. В этом доме не осталось никого, кто мог бы ей помочь, кто любил ее и мог бы внести некоторые свежие краски в серость предстоящих здесь дней.
– Теперь у нас есть шеф-повар, – высокомерно проговорила женщина, как если бы она была инициатором этого нововведения. – Он очень способный, и я могу пригласить его подняться к вам, если…
– Ничего не надо. Это… неважно. Благодарю вас, а теперь идите!
Анжела удалилась, бесшумно закрыв дверь, и Мелани почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере обстановка ее комнаты осталась прежней и помогала ей бороться с отчаянным чувством полной заброшенности. Ей захотелось немного вернуться назад, скова вжиться в обстановку и найти себя. Она открыла шкаф, где хранились игрушки и куклы, которые ей привозил дядя Юбер из своих путешествий по стране, по Европе, и даже из заморских стран. Она достала что-то, погладила и снова аккуратно поставила на место. Далекое прошлое…
Ей захотелось пойти в свою классную комнату, расположенную между ее спальней и комнатой Фройлейн, но дверь была заперта. Она сильно трясла ее, но дверь не поддалась. Отчаявшись, она вновь уселась на стул возле окна, предварительно открыв его. Окно выходило в сад. Ей повезло, что на него не поставили решетку.
Здесь и застала ее мать. Мелани не пошевелилась и продолжала следить за полетом ласточек. Тогда мать подвинула к окну кресло и села напротив дочери.
