Розмари Роджерс - Твои нежные руки
Деверелл незаметно сделал знак Стэнфиллу, и оба отошли к небольшой нише между двумя гигантскими пальмами в горшках, оставив Амелию с Мейтлендом и шевалье.
— Так ты потребовал ее присутствия из-за Мейтленда? Интересно, какая часть из всего, что он наплел, — правда? — пробормотал Деверелл.
Виконт беспечно пожал плечами:
— Нас интересуют только его связи и вытекающая из них польза. Мейтленд тоже может пригодиться.
— Как все мы.
Стэнфилл слегка наклонил голову, но тут же отвел глаза, притворившись, будто наблюдает за танцующими.
— Орел, о котором уже шла речь, летает куда быстрее, чем это представлялось возможным, — прошептал Стэнфилл, едва шевеля губами, и, наклонившись якобы для того, чтобы поближе рассмотреть кружевной побег пальмы, добавил:
— Он уже здесь. Тебя вызывают на корабль.
Значит, все интриги ни к чему не привели. Как только армия Джэксона войдет в Новый Орлеан, битва неизбежна.
Деверелл отыскал глазами Ами. Та по-прежнему стояла на месте с приклеенной к губам улыбкой. Прекрасная статуя в летящих шелках… Вот она обрадуется, когда узнает, что он бежит из Нового Орлеана! Но он не собирается оставлять ее в лапах таких подлецов, как Алекс Мейтленд!
Беседа, и без того тянувшаяся довольно вяло, угасла почти сразу же после ухода шевалье. Алекс подступил ближе, и Амелия невольно поежилась, ожидая потока обличений.
— Давайте покончим с любезностями и перейдем к делу, — пробормотал сэр Алекс и, несмотря на легкое сопротивление, увлек Амелию в центр зала. — Вы здесь с Девереллом, под чужим именем, в то время как весь Лондон считает вас женой дона Карлоса. Умоляю, просветите меня, какие события привели вас из Испании в Новый Орлеан. Я сгораю от любопытства.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Амелия, позволяя ему закружить ее в вальсе. У нее начиналась мигрень, и единственным желанием было очутиться в маленьком домике, где она по крайней мере могла скрыться от назойливых глаз и нескромных расспросов. Как посмел Холт притащить ее сюда, выставить напоказ, дать всем понять, что теперь она его любовница! Но почему, почему она не может ненавидеть его? Если быть до конца честной, приходится признать, что он служит своей стране. Жестокий рок сделал их врагами.
Вальс сменился контрдансом, но Мейтленд не отпустил ее. Почему она воображала когда-то, что влюблена в него? Он кажется таким ничтожным по сравнению с Девереллом! Бледное подобие мужчины, терзавшего ее безнадежными мечтами о жизни, которой никогда не будет, о счастье, которое ей не суждено. Даже когда танец закончился и Мейтленд, усадив ее в укромном уголке, принес бокал пунша и улыбнулся той самой улыбкой, которая неизменно согревала ее, она ни на минуту не подумала, будто между ними еще что-то возможно.
С той самой ночи, когда был уничтожен Бель-Терр, она твердо знала, что влюблена в Холта Брекстона, человека, царившего в ее снах с той самой поры, когда Амелии было семнадцать лет. Хоть бы Кит когда-нибудь простил ее за это, ибо сейчас он наверняка винит Деверелла за налет на остров.
Отчужденность между ней и братом… что может быть страшнее? Деверелл сообщил ей, что Кит сейчас в Новом Орлеане и выдает себя за богатого виргинского торговца.
— Но почему? — недоуменно спросила она. Ответом послужил злобный смех.
— Потому что, сокровище мое, — бросил он, сверкая глазами и бесстыдно разглядывая ее грудь, — это позволяет ему вращаться в тех же кругах, что и я, а следовательно, таким образом легче меня убить.
— Убить?
— Да, но не стоит волноваться из-за подобных пустяков. Я не намереваюсь сразу сдаваться.
— А тебе не приходило в голову, — язвительно заметила она, — что я беспокоюсь за него?!
Последнее время ее гнев лишь забавлял его, и это, вероятно, было к лучшему, поскольку теперь он постоянно выводил ее из себя. Необходимость скрываться и вести уединенную жизнь в доме на Рампарт-стрит, а также его теперешняя манера держать ее на почтительном расстоянии бесили девушку. Почему он не хочет снова обнять ее, как на Бель-Терр, — с нежностью и состраданием, так похожими на любовь? Он словно боится подпустить ее чересчур близко. А вдруг она заглянет за крепостную стену, которую он так успешно возводил вокруг себя все эти годы, и узнает, что небезразлична ему?
Господи, как было бы чудесно разрушить все преграды и разделить с ним все радости и невзгоды!
— Мадам Камбр, — учтиво пропел сэр Алекс, — вы не подарите мне еще один танец?
— К сожалению, сэр Алекс, я очень устала.
Но его улыбка не дрогнула.
— Последний, мадам Камбр. Самый последний.
Вспомните, ведь когда-то вы так симпатизировали мне, что даже в гости заглянули.
— Ах да, одолжить книгу.
— И только за этим? — загадочно обронил Мейтленд. — Мне всегда казалось, что настоящая причина была иной.
Амелия небрежно пожала плечами и протянула ему руку.
— Не понимаю, с чего вы это взяли, сэр Алекс.
— Неужели? — усмехнулся он, подавшись вперед, и Амелии почему-то стало неприятно. Чего он добивается? — Думаю, вам просто не хочется признать правду.
Но вас можно понять. Это все проделки Девила. Подходящее для него прозвище, не так ли? Зато он, похоже, пользуется неотразимым воздействием на прекрасный пол, что иногда крайне раздражает… мужчин.
Впервые за все время их знакомства этот обычно сдержанный, вежливый человек невольно выдал, какая злоба им владеет, и Амелия смутилась еще больше.
— Сэр Алекс, — упрекнула она, отнимая руку, — сегодня ваши манеры оставляют желать лучшего, и…
— Манеры? Бросьте, мадам, вы уже не наивная лондонская мисс и не можете не понимать, что вас вряд ли считают невинной жертвой! Всему городу известно, кто и где вас содержит! И не стоит так яростно сверкать глазами. Мне совершенно безразличны ваши эмоции, а кроме того, у меня несколько другие пристрастия.
Амелия вспомнила, что рассказывал о нем Деверелл, и, в свою очередь, холодно отпарировала:
— В таком случае не воображайте, будто мне интересны ваши пристрастия, сэр Алекс. Здесь не время и не место для подобных разговоров, и, признаюсь, я больше не желаю слышать ничего подобного.
— Вот как? А если я скажу, что ваш любовник — жестокий убийца и вам следует знать, на что он способен? — выпалил сэр Алекс с такой ненавистью, что у девушки мороз прошел по коже.
— Повторяю: я не хочу ничего слышать…
— Естественно. Чего еще и ожидать. Но все это правда. Расспросите как-нибудь о Роджере Уикеме, — прошипел Мейтленд, ласково касаясь ее щеки. «Уж лучше бы ударил!» — Он не сможет отрицать, что убил его, так же наверняка, как если бы сам спустил курок. Напрасно загубленная жизнь человека, обещавшего так много… Но вы побледнели, мадам. Неужели он посмеет причинить зло и вам?
