Джил Грегори - Любимая
Проклятие, ему плевать, что движет Роудоном. Ему нужна только Джулиана Монтгомери. И Маккрею она нужна – как инструмент, чтобы разделаться с ее братцами. Действуя вместе, они найдут и Джулиану, и братьев Монтгомери. Нужно разыскать хотя бы одного из банды – и он обязательно приведет их к остальным. И тогда они с Маккреем получат желаемое.
Когда Маккрей замолчал, на некоторое время в комнате установилась тишина, которую нарушало тиканье часов на камине. Белль Мэллори не шевелилась, Маккрей и Нож тоже не двигались с места. Наконец Брин кивнул.
– Ладно, твоя история кое в чем убедила меня. Пока что ты не умрешь, Маккрей.
Нож, не осмеливавшийся до этого вставить слово, так как на него был направлен «кольт» Барта Мюллера, не выдержал.
– А теперь расскажи нам, кто ты такой, – выпалил он. В его темных глазах сверкала ярость. – Еще никто не позволял себе так оскорблять мистера Маккрея! Ты слышишь меня? Никто!
Взгляд Брина был прикован к залитому потом лицу Маккрея.
– Ты, Маккрей, наверное, слышал обо мне, – тихо сказал он. – Джон Брин.
Маккрей дернулся, как будто в него выстрелили. У него отвисла челюсть, и он ошалело уставился на высокого, широкоплечего мужчину. Джон Брин был легендой. Маккрей молился на него, следовал его примеру в сколачивании своего состояния. Бесспорно, он добился определенного успеха, но его достижения не шли ни в какое сравнение с успехами Брина, который воистину был владельцем огромной империи. Более того, Маккрей мечтал, что в один прекрасный день у них появятся общие интересы, что когда-нибудь Брин одобрит его достижения.
Но Нож все испортил.
– Мне плевать, кто ты, – прошипел он, с трудом преодолевая желание выхватить пистолет. Его пальцы конвульсивно сжимались и разжимались. В полуденном солнечном свете, пробивавшемся через бархатные шторы, его лицо казалось уродливым, темные глаза мрачно блестели. – Уберите свои чертовы пушки и дайте мне позвать доктора к мистеру Маккрею, иначе…
– Заткнись, Нож, – оборвал его Маккрей и поднялся на нетвердые ноги. Кровь все еще сочилась из раны, лицо сохраняло неестественную бледность. Он протянул Брину здоровую руку и улыбнулся: – Рад познакомиться с вами, мистер Брин, очень рад. Если бы я знал, кто вы, мы бы избежали всех этих неприятностей. Готов помочь вам любым способом, сэр.
– Приятно слышать это.
– Как я понимаю, за девчонку Монтгомери объявлено вознаграждение. – Колени Маккрея подогнулись, но он силой воли заставил себя стоять прямо. – Больше мне ничего не известно, мистер Брин. Связано ли это с вашим стремлением поймать ее?
– А вот это уже тебя не касается, Маккрей.
Брин опустил ружье, разгладил усы и с презрением оглядел заставленную мебелью, кричаще отделанную гостиную.
– Я собираюсь купить ранчо в этих краях, – поспешно сообщил ему Маккрей. Неожиданно эта комната с бархатными шторами, глубокими креслами, аляповатым диваном, картинами в позолоченных рамах и обоями с ворсистым рисунком, сладковатый аромат духов, витавший во всех помещениях этого двухэтажного особняка, – все, что прежде он считал верхом элегантности и стиля, показалось ему дешевым и нелепым. – Ранчо, которое я намерен купить, – это действительно изумительное место. Я перееду туда, как только договорюсь с нынешним владельцем, – продолжал Маккрей. – А пока я временно поселился здесь. Естественно, я снял весь особняк для своих людей, – похвастался он и посмотрел на неподвижную как статуя, забрызганную кровью женщину, сидевшую на краешке дивана.
В своей жизни Белль Мэллори повидала и огонь, и воду и знала, что каждый шаг должен быть тщательно продуман, когда перед тобой стоит вооруженный незнакомец.
– Белль, ну что ты расселась! – нетерпеливо вскричал Маккрей. – Где твои манеры, женщина? Принеси виски или бренди для нашего гостя. Мистер Брин очень важный человек.
– Лайн, мне кажется, что в первую очередь тебе нужен доктор… – тихо проговорила она и, получив одобрение Брина, встала.
– Не нужен мне никакой доктор. Пуля пробила мякоть. Она только задела меня. – Маккрей выдавил из себя слабую улыбку. – Между прочим, отличный выстрел, мистер Брин.
Брин даже не удосужился ответить. Лайн Маккрей с его лакейскими манерами, амбициозностью и тошнотворным чванством представлял для него интерес только как способ выйти на Джулиану.
– Барт, – вдруг сказал он, бросив взгляд на своего управляющего, – почему бы вам с ребятами не проводить этого парня, – он указал на Ножа, – в «Десять галлонов» и не поставить ему выпивку? Оставайся там и не выпускай никого из салуна, пока я не разрешу. Мы с мистером Маккреем обсудим кое-какие дела наедине. – Затем он довольно вежливо обратился к Белль, с бесстрастным видом ожидавшей указаний: – Вы можете принести бренди. А также бинты и мазь для мистера Маккрея. Вряд ли будет разумно, если он умрет от потери крови, прежде чем послужит на благо нашему делу, не так ли, мэм?
Когда все ушли, Брин повернулся к Маккрею:
– Мы еще раз обсудим все детали, вплоть до цвета шляпы Уэйда Монтгомери. А потом я разработаю для тебя план, как поймать эту докучливую банду воров.
– Ценю вашу помощь, мистер Брин. Позвольте заверить вас, что я сделаю все возможное, чтобы отплатить вам…
– О, ты действительно заплатишь мне, Маккрей. Поверь мне.
При виде холодной улыбки на лице Брина Маккрей больше не сомневался в истинности его слов.
В тот самый момент, когда Брин выстрелил в Маккрея, Коул боролся с желанием изрешетить Джила Киди.
Молодой техасец в открытую нанес ему оскорбление: он танцевал с Джулианой один танец за другим. Глупо улыбаясь, он кружил ее по комнате, его руки сжимали ее талию, глаза горели, как звезды в летнюю ночь. Его голос отдавался в ушах Коула скрежетом песка по мрамору.
Естественно, и другие мужчины танцевали с ней – все, кроме Коула, – но в ярость его приводил именно Киди. Возможно, потому, что глаза Джулианы вспыхивали, когда она смотрела на рыжеволосого ковбоя. Или потому, что она весело смеялась всему, что он нашептывал ей. Или потому, что, танцуя с ним, она, казалось, забывала обо всем вокруг.
«Ведь именно этого ты хотел, не так ли? – сердито спросил себя Коул, сев в кресло в углу и наблюдая, как Джулиана грациозно скользит по дощатому полу. – Она обратила свое внимание на другого, на Киди. А почему бы и нет? В отличие от тебя он стабильный, покладистый, у него есть стремление обосноваться на одном месте. Он хорошо позаботится о ней».
Но сделает ли он ее счастливой? Вспомнив, с каким восхищением смотрела на него Джулиана, лежа на пуховой перине, какое счастье отражалось в ее глазах, Коул спросил себя: а действительно ли она чувствует к Киди то же самое, что, по всей видимости, чувствовала к нему? Впрочем, какая разница? Главное, что он обеспечит ей безопасность и покой.
