Элизабет Хойт - Обольстить грешника
— Нет, — тихо признался он.
Он стянул с нее юбки и бросил их на пол. Сняв с нее туфли, он также отшвырнул их.
— Я даже не помню их имен.
— Будь ты проклят! — Она была почти голой, на ней оставались лишь чулки и подвязки. Руки были связаны над головой, но ноги были свободны, и она ударила его по бедру.
Он тяжело навалился на нее, целуя ее грудь.
— Скажи мне…
— Я годами следила за тобой, — шептала она. Слезы на ее щеках уже высохли, и жар охватывал все тело. — Я следила за тобой, а ты никогда не видел меня.
— А теперь вижу, — сказал он, обводя языком то один, то другой сосок. Осторожно. Нежно.
Черт бы его побрал!
— Ты даже не знал моего имени.
— А теперь знаю. — Он чуть прикусил ее кожу. Наслаждение и боль пронзили все ее тело.
— Ты… — Она пыталась собраться с мыслями. — Ты даже не знал, что я существую.
— А теперь знаю.
И он скользнул вниз по ее телу, раздвинул ее колени и положил ее ноги на свои плечи.
Она попыталась освободиться от него, но, как и раньше, не могла сдвинуть его с места. Он опустил голову и дотронулся языком до самого ее чувствительного места. В ее животе что-то содрогнулось, связанные руки сжались в кулаки, и она закрыла глаза, отдаваясь своим ощущениям — прикосновениям влажного языка, пальцев, лежавших на ее бедре… Его ласки были медленными и интимными. Она сжала пальцы, чувствуя нараставшую волну желания. Он ласкал ее, и его ласка как будто раскрывала ее и делала совсем беззащитной.
Прикусив губу, она ждала, ждала…
О Боже! Она была во власти наслаждения. Тепло расплылось по всему ее телу, погружая во все расширявшееся море блаженства. Она обмякла от теплого облегчения и почувствовала, как он пошевелился. Лениво приоткрыв глаза, она увидела, что он опускает ее ноги. Но она осталась лежать, широко и бесстыдно раскинув бедра. Внимательно, пристально глядя на нее, он стал снимать одежду.
— Я не могу изменить прошлое, — глухо проговорил он. — Я не могу заставить исчезнуть женщин, с которыми спал до того, как узнал тебя. Узнал, какая ты.
Он посмотрел ей в глаза, и синева его глаз была такой яркой, что почти освещала комнату.
— Но я скажу тебе, что больше никогда в жизни не стану спать ни с одной женщиной, кроме тебя. Ты — все, чего я хочу. Ты — все, что я вижу.
Он разделся, и она увидела всю мощь его восставшей плоти. Джаспер лег в постель и провел руками по всему ее телу.
Она попросила:
— Развяжи меня.
— Нет, — спокойно, хотя и хрипловатым голосом сказал он. Она услышала, как, наклонившись над ней, он скрипнул зубами, и задрожала в эротическом предчувствии.
Он еще шире раздвинул ее ноги и опустился на нее так, что его мужское естество твердо легло на сверхчувствительный кусочек ее плоти.
У нее перехватило дыхание.
— Ты готова для меня, не правда ли?
Она сглотнула.
— Разве нет? — Его возбужденная плоть легко скользнула в ее жаждущее лоно. — Скажи мне, Мелисанда.
— Д-да.
— Что «да»? — Он теснее прижался к ее телу, и невыносимо острое ощущение пронзило ее.
— Да, я готова для тебя, — прошептала она.
Она попробовала пошевелиться, вжаться в него бедрами, но он был слишком тяжел и не выпускал ее из своей власти.
— Сейчас я покажу тебе, как заниматься любовью, — шепотом сказал он. — Я просто вложу в тебя моего воина, и это будем только мы, ты и я, Мелисанда. Все остальное, все эти воспоминания, они больше ничего не значат. — При этих словах она открыла глаза и посмотрела на него. Он возвышался над ней, его грудь блестела от пота — признак того, что он с трудом сдерживает себя, и она улыбнулась.
Он снова посмотрел ей в глаза.
— Но мне все еще кое-что от тебя нужно. Мелисанда почти теряла сознание от охватившего ее напряжения.
— Что?
— Мне нужна правда.
— Я сказала тебе правду.
Он отстранился от нее, и она почти зарыдала.
Он снова начал дразнить, прикасаясь к самому чувствительному ее месту. Только к нему, оставив без внимания ее грудь.
— Не всю правду. Не всю правду, которая нужна мне. Я хочу владеть тобой, я хочу знать твои секреты.
— У меня нет больше секретов, — шептала она. Ее руки дрожали, все еще связанные над головой, ее соски затвердели.
Он с силой вошел в нее. И она выдохнула. Такая полнота, такое неземное ощущение. Почти как в земном раю. Но он остановился, все еще сдерживая себя.
— Скажи мне.
Она обхватила его ногами, стараясь удержать в себе его плоть.
— Я… я не…
Он сурово посмотрел на нее и намеренно отстранился.
— Ты этого хочешь? Ты хочешь меня?
— Да! — Гордость, притворство, игра — все было позади. Ее плоть требовала его. Она почти обезумела от нетерпеливого желания.
— Тогда скажи, почему ты вышла за меня замуж. Она с гневом взглянула на него:
— Бери меня.
У него дрогнули губы, и капелька пота побежала по щеке. Он не сможет больше сдерживаться, она это знала.
— Хорошо, я буду заниматься любовью с тобой, моя милая, возлюбленная жена моя.
И, уже не владея собой, вошел в нее. Все мысли покинули ее, она ощущала только, как его тяжелое крепкое тело наслаждается ее телом. Он ласкал ее дрожавшие груди, а она видела поверх закрытых век вспыхивающие звезды, искры от которых пробегали по ее рукам и ногам. Он овладел ее ртом, и она чуть не задохнулась. Его воин вонзался в нее снова и снова, и дрожь пробегала по всему ее телу.
Неожиданно он остановился, и она открыла глаза. Он лежал, откинув голову, с невидящими глазами, с выражением глубочайшего наслаждения на лице.
— Мелисанда!.. — прошептал он.
Его голова упала на подушку рядом с ее головой, и он вздохнул полной грудью. Ее руки были все еще связаны над головой, но это не имело значения. Она с радостью задохнулась бы под ним. Она повернула к нему голову, лизнула ухо, которое ранее целовала, и наконец произнесла это — дала ему то, чего он хотел:
— Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Вот почему я вышла за тебя замуж.
Глава 19
Принцессе Отраде подали ее суп, и когда она весь его съела, что она увидела на дне миски, если не золотое кольцо? И снова главного повара вызвали к королю, и, как ни сердился, ни угрожал ему король, бедняга знал не больше, чем в прошлый раз. Наконец принцесса, вертевшая в руках кольцо, спросила:
— Кто резал овощи для моего супа, добрый человек? Повар выпятил грудь:
— Я, ваше высочество!
— А кто ставил суп на огонь, чтобы он сварился?
— Я, ваше высочество!
— А кто помешивал суп, пока он варился?
Повар вытаращил глаза от удивления:
