Конни Мейсон - Викинг
Да, ведь у них еще есть сушеные травы, а значит, им не страшна и любая болезнь.
Травы Фиона заваривала и пила каждый день, и Торн не сомневался, что именно они так быстро подняли ее на ноги.
Целые сутки бушевала снежная буря. Ветер яростно налетал на их избушку, обрушивая на стены мириады колючих снежинок, завывая в трубе очага. Ураган был таким сильным, что Торн забеспокоился, как бы тот не снес крышу. От того, что снаружи бесилась непогода, было вдвойне приятнее сидеть возле жарко пылающего очага, кутаясь в меховые плащи.
Торн смотрел на язычки пламени, пляшущие в очаге, и странная мысль пришла ему в голову — мысль о том, что впервые в жизни он рад буре и не хочет, чтобы она кончалась.
Фиона сидела рядом с ним и тоже смотрела на огонь. Она чувствовала себя скверно. Теперь ей казалось, что она сама повинна в гибели своего ребенка.
Затем ее мысли перенеслись в прошлое, и она вспомнила тот день, когда все началось, — день, когда на остров Мэн высадились викинги и Торн взял ее в плен. Но ведь если верить Бренну, это было предназначено ей судьбой — для того, чтобы она научила Торна… любить. Что ж, ей удалось. Или почти удалось. Фиона опять задумалась о том, что, по предсказанию, их с Торном судьбы связаны навек.
Бушевавшая больше суток буря замела снегом их маленькую избушку до самой крыши. Когда ветер утих, Торн с трудом выбрался наружу и прокопал в снегу тропинку. Пока бушевала вьюга, они молча сидели у огня, и между ними возникло нечто такое, чего не опишешь словами, только можно почувствовать это сердцем, только сердцем.
Ненадолго утихнув, буря снова начала набирать силу, и снова пришлось задержаться.
Сколько времени им еще предстоит провести под крышей этого дома — несколько дней или недель — кто знает?
Между тем Фиона окончательно окрепла. Она прибиралась в доме и садилась возле горящего очага, а Торн тем временем делал короткие вылазки в лес, чтобы пополнить их запасы дичи. Потом они подолгу сидели вместе у огня, и Торн рассказывал Фионе о своих приключениях в Византии и других далеких странах, куда его заносила судьба.
Мало-помалу Фиона втянулась в спокойный, монотонный ритм такой жизни, и она даже стала нравиться ей. Так же постепенно, исподволь, к ней стало возвращаться прежнее отношение к Торну.
В один из таких дней — а буря бушевала уже вторую неделю — Фиону одолело желание вымыться. Торн растянул свой плащ, отгородив для Фионы угол, и нагрел воды, Конечно, условия далеки от идеальных, но все равно Фиона почувствовала себя гораздо лучше. Лицо ее порозовело, вымытые волосы заблестели. Она была вновь такой красивой, такой желанной, что Торн почувствовал прилив прежних чувств.
Поначалу Фиона не заметила пробудившейся в Торне страсти. Она сидела возле огня и заканчивала сушить волосы, когда он подсел рядом. Торн притянул ее к себе, и она ощутила жар его тела.
Фиона напряглась и застыла.
— Не нужно, Торн. — Ее напугала не столько страсть Торна, сколько собственная, внезапно проснувшаяся в теле. Как забилось ее сердце от одного прикосновения его руки!
— Я так хочу обнять тебя, Фиона. Мне до сих пор не верится, что это не во сне, а наяву. Надеюсь, что настанет день, и я разыщу ту рабыню, которая помогла мне вернуть тебя, и выкуплю ее на волю.
Он повернул Фиону лицом к себе.
Столько лет Торн по праву носил имя Безжалостный — и оправдывал его и перед мужчинами, и перед женщинами, откуда же сейчас столько нежности открылось в его сердце? Узнай об этом брат или его воины, они, наверное, рассмеялись бы над ним: хорош викинг, растаявший перед женщиной!
— Я хочу поцеловать тебя, любимая.
Фиона почувствовала, как ломается жесткий панцирь, сковавший после гибели ребенка ее сердце. Но все же она ответила после недолгой паузы:
— Лучше не надо.
Торну хотелось, чтобы Фиона тоже захотела его. Чтобы она разделила с ним всю его безудержную страсть.
— Ты — моя, Фиона. Всегда была моей и всегда будешь. Мы ничем уже не можем помочь нашему малышу, нам не вернуть его, но я надеюсь, что со временем мне удастся заставить тебя забыть о случившемся. Забыть и простить.
Его губы коснулись рта Фионы прежде, чем она успела что-либо ответить. Поцелуй Торна был крепким, ищущим, требовательным. Поначалу Фиона не отвечала на него, но поцелуй все длился и длился, и наконец губы Фионы приоткрылись, а тело ее расслабилось.
Торн крепко прижал ее к себе, запустив пальцы в се длинные волосы. Затем его ладони стали гладить тело Фионы, медленно поднимаясь от талии к груди. Торн не прерывал поцелуя, язык викинга уже раздвинул ее губы и очутился внутри ее рта. Пальцы Торна ласкали шею Фионы. Стон родился где-то в самой глубине ее естества и проделал длинный путь, прежде чем сорвался с ее губ. Услышав этот стон. Торн осторожно опустил Фиону на охапку соломы, служившую им постелью, и лег рядом.
— Напрасно ты это задумал, прошептала Фиона.
— Слишком рано? — спросил Торн, не сводя с ее лица своих блестящих прозрачных глаз. — Тебе плохо?
— Нет, я вполне здорова, — ответила Фиона. — Не в этом дело.
— Я хочу любить тебя, — прошептал Торн, склоняясь к ее уху. — И твое тело тоже хочет меня, Фиона.
Мы так давно не были близки, что я просто схожу с ума. Никогда не думал, что мужчина может хотеть свою жену так, как я хочу тебя.
— Может быть, ты все еще околдован? — усмехнулась Фиона.
Он серьезно посмотрел на нее, качнул головой.
— Пусть так. Мне нравится быть околдованным. Меня не пугают больше твои заклятия. Я просто хочу тебя, Фиона, и тут ничего не изменишь.
Он прижался губами к ее шее, чувствуя, как бьется тонкая жилка под нежной кожей. Фиона запрокинула голову. Какой же непредсказуемый, непонятный, неожиданный этот мужчина! Как мало, оказывается, знала еще о нем Фиона! Да, она спала с ним, проделывала самые интимные вещи, которые только может проделывать с мужчиной женщина, но не знала его!
— А что будет, когда наша страсть ослабеет? — спросила Фиона.
— К тому времени мы оба состаримся. Или я надоел тебе уже сейчас?
— О! Разве это я объявляла о нашем разводе? Это ты твердил, что я тебя околдовала, а теперь ношу под сердцем ребенка неизвестно от кого.
— Дураком я был, — просто ответил Торн. — Прости меня, Фиона.
От изумления Фиона широко раскрыла глаза. Боже, он уже не первый раз просит у нее прощения! Ее угораздило выйти замуж за такого гордеца, каких свет не видывал! Но, может быть, что-то изменилось в его душе?
— Не знаю, смогу ли я простить.
— А ты попробуй, — прошептал он и закрыл ее рот поцелуем.
Руки его были большими, сильными, нежными. Он снял с Фионы платье и отбросил его в сторону. Туда же, на пол, полетели следом сапоги Торна и его одежда. Обнаженный, он стоял перед Фионой; у нее перехватило дыхание и гулко забилось сердце. Щедро же одарил его господь!
