Джудит МакУильямс - Больше, чем страсть
Ее решимость подверглась испытанию, как только она вышла из своей спальни и увидела, что по коридору к ней направляется Филипп.
Дыхание замерло у нее в груди, на нее обрушился сложный поток эмоций. Ей захотелось обнять его, прижаться к нему губами, ощутить жар его крепкого тела рядом со своим. И как ни парадоксально, захотелось накричать на него за то, что он заставил ее все это чувствовать.
Маргарет вспомнила о своем плане действий. Она перевела взгляд с широких плеч на любимое лицо. Прежде всего — Аннабел. Она намерена заставить его смотреть на Аннабел как на человека, имеющего свои права, а не как на живое напоминание о неверности Роксаны. Даже если это будет ее последним делом.
— Доброе утро, — сказала Маргарет. — Я как раз хотела подняться в детскую пожелать Аннабел доброго утра.
— Не стану вас задерживать.
— Не станете, потому что вы пойдете вместе со мной. — При этом Маргарет попыталась придать своему голосу больше уверенности, чем она испытывала на самом деле.
Филипп посмотрел на нее так, словно она была червяком, только что обнаруженным им в яблоке, что ее и разозлило, и одновременно привело в растерянность. Как можно любить Филиппа и вместе с тем испытывать желание ударить его? На память ей пришли прежние сомнения. Например, Друзилла любит Дэниелса, и Маргарет совершенно уверена, что у Друзиллы ни разу не возникло ни одного невежливого помысла по отношению к этому человеку. Так не значит ли это, что она не любит Филиппа? Или это значит, что Друзилла не любит Дэниелса по-настоящему?
— Не собираетесь ли вы держать со мной пари? — Голос Филиппа ворвался в путаницу ее мыслей.
— Вы дали мне слово. Вы обещали в течение месяца не отказываться от попыток. Филипп скривился,
— Я, верно, сошел с ума, пообещав вам такое.
— В качестве получательницы вашего обещания я не обязана удостоверять состояние вашей умственной деятельности.
— Если у вас есть ответы на все мои вопросы, то поведайте, что я должен сказать Аннабел, когда мы войдем в детскую? Маргарет пожала плечами.
— Я знаю о детях не больше, чем вы. На самом деле даже меньше, потому что никогда не жила в одном доме с каким-либо ребенком,
— Ни с братьями, ни с сестрами? — как бы вскользь вставил вопрос Филипп,
— Нет, — ответила она, впервые задавшись вопросом: не потому ли бросил их отец, что у матери не было сына? «Нет, — решила она, поразмыслив. — Даже если бы у матери и родился сын, он все равно был бы незаконнорожденным и не мог бы унаследовать баронский титул».
— Когда мисс Эджертон приступит к исполнению своих обязанностей? — спросил Филипп.
— Не раньше чем через две недели, потому что…
— Дорогая герцогиня все еще нуждается в ней? Маргарет уже поднималась по задней лестнице в детскую; от его саркастического тона губы ее скривились. Когда мисс Эджертон сообщила ей об этом, она почувствовала такое же недоверие.
Филипп шел за ней следом, не отрывая глаз от слегка покачивающихся бедер под тонкой тканью шерстяного утреннего платья. Ему захотелось взять ее на руки, отнести в свою постель и не отпускать, целуя, лаская и владея ее телом.
Чувства нахлынули на него бурным потоком, дыхание стало прерывистым.
— Что вам нужно? — Грубый тон Аннабел подействовал на его сверхпылкие чувства как ушат ледяной воды.
— Я пришла пожелать вам доброго утра и посмотреть на ваши успехи в игре в шахматы. — Маргарет сделала вид, что не заметила оскорбительного тона девочки.
— Тогда зачем он здесь? — Аннабел указала на Филиппа. — Он не умеет играть в шахматы.
— Шекспир был прав, — пробормотал Филипп.
— Кто? — спросила Аннабел.
— Человек, сказавший, что неблагодарное дитя жалит острее, чем змеиное жало, — ответил Филипп. Аннабел нахмурилась.
— Значит, я должна лгать и говорить, что вы хорошо играете?
— Ваш отец неплохо играет в шахматы. — Маргарет попыталась спасти разговор, принимающий все более скверный оборот. Возможно, Аннабел и не дочь Филиппа, но она, без сомнения, так же резка, как и он.
— Но вы его обыграли, а ведь вы всего лишь женщина.
— Я обыграла его потому, что я хороший шахматист. Хотите поучиться? — предложила Маргарет.
— Наверное. — Аннабел побежала к шахматной доске с быстротой, противоречащей безразличию ее слов. — Как я должна начинать? Маргарет подождала, пока Филипп не втиснулся в детское креслице.
— Кивните изящно вашему противнику. Шахматы — игра джентльменов. — Маргарет повторила первое указание, полученное ею.
— Я не джентльмен, — возразила Аннабел.
— Это пустяки. Выполняйте указания.
Аннабел неловко кивнула Филиппу, потом посмотрела на фигуры.
— Я хочу играть белыми, раз они ходят первыми,
— Мне кажется, — сказал Филипп, — что поскольку вас двое против меня одного, белыми должен играть я.
— Это не важно, — возразила Аннабел. — Маргарет все равно может обыграть вас.
К счастью, Филипп только покачал головой в ответ на эти бесхитростные слова.
— Давайте попробуем дебют из центра и пойдем с пешки d, — сказала Маргарет.
— А? — Аннабел посмотрела на Маргарет непонимающим взглядом.
— Каждая клетка на шахматном поле имеет обозначение, — объяснила Маргарет. — Нижняя линия клеток обозначается буквами от а до h, начиная слева, а поперечные линии обозначаются цифрами от единицы до восьми, начиная снизу. Так что пешка d — это ваша четвертая пешка слева.
— Вы говорите вот об этой? — И Аннабел передвинула вперед указанную пешку.
— Очень хорошо, — похвалила ее Маргарет, выжидая, какой ход сделает Филипп. Ответный ход он сделал с осторожностью, так что Маргарет потребовалось почти полчаса, чтобы объявить шах и мат его королю.
— Я выиграла! — радостно вскричала Аннабел. — Но я не поняла, почему я не могу забрать его короля. Я его выиграла.
— Короля никогда не берут. Игра кончается до этого.
— Почему? — не унималась Аннабел. Маргарет пожала плечами.
— Таковы правила. Может быть, дело в том, что это очень древняя игра — тогда короли считали себя очень важными, никто не смел и предположить, что их можно захватить.-Даже в игре.
— Короли и сейчас полагают, что они всемогущи, — сказал Филипп, поднимаясь. — В следующий раз я буду играть белыми.
— Но мне больше нравятся белые, а разве есть какая-то разница, Маргарет?
— Да, есть. Белые начинают игру, а это значит, что они сразу переходят в наступление, тогда как черные должны защищаться. По крайней мере до тех пор, пока не перехватят инициативу.
— Прошу прощения, миледи, — прервал ее объяснения голос Комптона. — Приехала мисс Мейнуаринг. Она говорит, что вы ее ждете. — Едва заметно сжатые ноздри дворецкого говорили о том, что он думает о столь ранних визитерах.
