Маргарет Пембертон - Горе от богатства
Генри подобные размышления не мучили. Виктор, конечно, был безжалостен и мстителен, но он вовсе не был дураком. Александр – его единственный прямой наследник, больше завещать состояние некому. Независимо от последних событий Генри не сомневался, что сказочное состояние Каролисов целиком перейдет к сыну Виктора. Генри задумался над тем, кому он оставит свое состояние, не такое огромное, как у Каролисов, но все-таки тоже немалое. Он устроился поудобнее на мягком диване и стал ждать, когда Лиэл Кингстон приступит к делу.
Кингстон начал без излишних театральных эффектов:
– Завещание покойного мистера Виктора Каролиса, несмотря на большой объем наследуемого имущества, по сути, очень простое, – сказал он, словно извиняясь.
Чарли сунул большие пальцы в кармашки жилета и уставился в потолок, он с большим трудом переносил подобные мероприятия. Генри тоже скучал, но, услышав слово «простое», чуть-чуть оживился. Слово «простое» у него плохо вязалось с Виктором Каролисом. Александр, отлично зная, что прозвучит дальше, нетерпеливо постукивал ногой по пушистому китайскому ковру с рисунком из вьющихся роз.
– В завещании нет никаких оговорок или дополнительных распоряжений, – продолжал Лиэл Кингстон, стараясь не выдать голосом своего потрясения.
Не было никаких дополнительных распоряжений даже относительно его самого. Когда Кингстон впервые ознакомился с текстом завещания, он чуть не поперхнулся от удивления. Самый богатый человек в штате Нью-Йорк, почти первый богач Америки, а возможно, и всего мира, не оставил ни цента ни одному своему служащему, ни одному благотворительному заведению. Кингстон никак не мог поверить в то, что прочел. Все, чем владел Виктор Каролис, переходило к его сыну.
Кингстон зачитывал текст завещания, стараясь придать голосу полнейшее равнодушие. Чарли с облегчением присвистнул. У Генри от раздражения раздулись ноздри. Он ошибся, считая Виктора Каролиса кем угодно, только не дураком. Только дурак мог ничего не пожертвовать на благотворительные цели города. Можно представить, какой шум поднимется в прессе по этому поводу. Виктор Каролис не построил ни одной больницы, не основал ни одной школы, ни одна публичная библиотека не носит его имени, ни одной картинной галерее он не пожертвовал ни одной картины, ни одного произведения искусства из своей коллекции. Это ляжет позорным пятном на все последующие поколения Каролисов. Их всегда будут обвинять в скупости, в отсутствии патриотизма, в неблагодарности к городу, который дал им так много.
Маура не ощущала ничего, кроме недоумения. Хотя ее имя по непонятным причинам не упоминалось в завещании лорда Клэнмара, он оставил множество распоряжений относительно тех, кто верой и правдой служил ему. Или Виктор был уверен, что Александр возьмет заботу обо всех этих людях на себя? А может быть, в Америке не принято зачитывать дополнительные распоряжения? Слава Богу, имя Мауры не упоминалось в завещании вообще, за это она была благодарна Виктору Каролису.
– Жду вас завтра в девять утра, – коротко сказал Александр Лиэлу Кингстону, когда чтение закончилось.
Лиэл кивнул. Чтобы оценить состояние Виктора Каролиса и ввести в курс дел его сына, понадобится не одно утро. Александр унаследовал огромную финансовую империю.
– Поскольку, кроме нас, здесь никого нет, думаю, мы можем обойтись без шерри и сразу перейти к кларету, не так ли, мой мальчик? – обратился Генри к Александру, поднимаясь с дивана. – По-моему, приличный кларет сейчас более уместен.
Александр полностью согласился с ним. Он вдруг почувствовал чрезвычайную усталость.
– Да, кларет и бренди будут очень кстати, – сказал он, направляясь не в подготовленную для гостей большую столовую, а в маленькую уютную комнату рядом с библиотекой. Александра нисколько не удивило, что Гейнс предусмотрительно накрыл там стол для них, и принял это как должное.
– Вот это мне нравится, – одобрил Генри. – Ненавижу все эти медоточивые соболезнования и приторные восхваления на поминках под шерри. Оказывается, лучше покойного не было человека на свете. Так, по-моему, куда как интеллигентнее – свои люди, самые близкие, никакого лицемерия. Обязательно распоряжусь, чтобы после моей смерти на поминках присутствовали только ближайшие родственники.
Чарли улыбнулся. Он никогда не понимал странной дружбы между Александром и дядей Генри, но сейчас, кажется, их дружба перестала быть для него загадкой. Со стороны Генри очень благородно вести себя так, будто брак между Александром и Маурой обычное дело. Его почтительное обращение с Маурой на кладбище у могилы Виктора разрядило взрывоопасную обстановку. В какое-то мгновение Чарли даже показалось, что Александр не выдержит и ударит Ван Ренселера. Когда же Чарли представил, какой фурор в свете вызвал бы этот поступок Александра, его улыбка стала еще шире, и он с удовольствием выпил глоток вина.
Когда с завещанием было покончено, Маура вернулась мыслями к письму Кирона, которое лежало у нее в кармане. Ей хотелось знать, где он остановился. У него не было в Нью-Йорке ни друзей, ни родных, кроме нее. Мауре не терпелось поскорее открыть конверт, узнать, нашел ли Кирон работу и, если да, то какую. Она была уверена, что управляющие в Нью-Йорке не требуются. А что еще умеет делать Кирон, Маура не знала. Но она вспомнила, какой он умница, как быстро осваивается в новой обстановке, и перестала волноваться. За что бы Кирон ни взялся, он обязательно добивался успеха. Конверт дразняще шуршал в кармане, пока Маура отвечала на вопросы Генри о жизни в Ирландии. В его вопросах чувствовался искренний интерес. Придется подождать, она прочтет письмо, как только Генри и Чарли покинут их. А завтра она уже будет принимать Кирона у себя.
* * *– Маура, ради всего святого! Ты не можешь пригласить его к нам! – Александр отказался от помощи камердинера и теперь тщетно пытался сам отстегнуть воротничок рубашки.
– Но почему нет? – Маура опустила щетку для волос и с нескрываемым недоумением посмотрела на мужа.
Александр в ярости чертыхнулся, отстегнув, наконец, туго накрахмаленный воротничок, и со злостью швырнул его на кровать.
– Маура, он же нищий ирландец! Ты хочешь, чтобы над нами смеялся весь город?! Пойми, наконец, он не умеет вести себя… – Александр через голову стянул рубашку, – …не будет знать, что сказать…
Он швырнул измятую рубашку на пол и начал расстегивать ремень. Александр ждал этого мгновения весь день. Он даже раздевался сейчас не в своей гардеробной, а в спальне и отказался от помощи Тиля только потому, что начинал жалеть о каждой минуте, проведенной без Мауры. Он любил наблюдать, как она готовится ко сну. По его просьбе она часто отпускала Мириам и обходилась без ее помощи. Александру нравилось смотреть на прелестные округлости ее тела, когда она снимала одежду, нравилось наблюдать, как она расчесывает длинные черные волосы, ложится на высокую огромную кровать. А сейчас она испортила ему все настроение, он уже предвкушал их близость, а вместо этого она предлагает принять у них в доме какого-то нищего ирландца.
