Осип Назарук - Роксолана: Королева Востока
«На пути твоем стонет кедровник… С одного бока цветы и терн… С другого – крест и гроб… Как молодой месяц будет расти твоя сила, госпожа… В своей жизни дважды будешь встречать каждого, кого узрели твои ясные очи… А как время придет, на калиновом мосту увидишь перстень медный у пьяного человека, с фальшивым камнем…».
Тут цыганка поглядела в лицо незнакомой госпоже и сильно испугалась, крикнула что-то и остановилась. Как напуганные птицы, разбежались цыгане и цыганки. Та, что гадала, правой рукой закрыла глаза, а левой бросила обратно в карету золотые через окно.
Султанша Эль Хюррем страшно обеспокоилась столь неожиданным оскорблением, а еще больше – прерванным гаданием. Побледнев, она посмотрела на мужа, который спокойно сидел на коне. На молящий о помощи взгляд любимой жены он ответил жестом, и его гвардия мгновенно обступила цыганский табор.
– Что это значит? – спросил султан у одного из цыган, что приближался к нему, отвешивая низкие поклоны. Он ответил с опаской, кланяясь почти до земли:
– О высокий паша, султан Сулейман! Тут произошло чрезвычайное происшествие и гадание должно было прекратиться. Та, что предсказывала судьбу прекрасной госпоже, уже встречала ее в жизни, гадала ей, и первое предсказание уже сбылось! В этом случае нельзя гадать для человека снова и нельзя принимать ничего в дар всему табору, разве что корм для скотины…
Когда он говорил это, взволнованные цыгане и цыганки медленно приближались и неохотно клали вокруг кареты золото, полученное от султанши.
Султан не ответил ни слова, только тихо сказал что-то одному из сторонников.
Скоро цыганам выдали сечку, сено и овес для коней, а султан с женой въехали в королевский замок и остановились в нем на ночлег.
Когда они оказались на высоком дворе замка, она, взволнованная приключением, несмело сказала мужу, что, видимо, в третий раз станет матерью.
Он улыбнулся и сказал:
– Если будет сын…
– То ты дашь ему имя, – закончила она.
– А если будет дочь?
– То ее имя будет Мирмаг (Лунный Свет), – ответила она, – ибо загадка того света, о котором мне рассказывал Кассим в Стамбуле, придала мне силы под Веной не пустить тебя в бой.
Через минуту она добавила:
– Видишь, из-за тебя я упала с коня, а тебе, может быть, и жизнь спасла.
Султан весело усмехнулся и ответил:
– Если я ничего не путаю, то выходит, что как раз я из-за тебя упал с коня и даже вывихнул руку в решающий момент. Но может быть, это и к лучшему.
– Ты еще можешь сомневаться, к лучшему ли? – спросила она.
– О нет, я не сомневаюсь, – ответил Сулейман, который так любил свою жену, что помимо своей воли и вопреки собственной непреклонности уступал ей. И всегда был рад тому, что уступал.
– Что же ты сразу так не говоришь? – сказала она обрадованно.
– Поверь мне, что я сильно обрадован тем, что только я вывихнул себе руку, – ответил он.
– А мне больше всего понравилось как мы, вместе двигаясь на Вену, видели с холмов вдоль дороги, как убегали от тебя немецкие отряды. Словно птицы перед бурей!
Он видел ее невнимание к его неудачам и радость от проявлений его силы. Он чувствовал любовь ее и был счастлив.
– А ты знаешь, – спросила она, – почему цыганка прервала свое гадание?
Любопытство сверкнуло в его глазах. Сулейман стал серьезнее и сказал:
– Может, потому, что будущее тебе предсказывает сам Аллах?
– Да свершится воля Его! – ответила она так искренне, будто на минуту блеснула в ней старая вера.
И вместе они вошли в прекрасные покои замка.
Муэдзины начали петь пятый азан на вершинах стройных минаретов. На Дунай легла прекрасная тишина ночи, и птицы умолкли в густых зарослях.
Сулейман Великий с женой в молитве опустился на колени. Оба они обратились к Мекке.
Оба молились Богу о жизни, что была еще впереди, об удивительной жизни.
XVIII. Хадж Роксоланы
Хвала единому Богу! Нет Бога Кроме Аллаха! Он вечен и нет ничего равного Ему ни на небе, ни на земле. Он создал небо и землю и установил смену света и тьмы.
Хвала и слава Ему, проводящему всех правоверных в святая святых!
Наступило время, когда первенец Сулеймана, Мустафа, созрел, как побег винограда… Созрели и намерения султанши.
В пятницу, день, благословленный Аллахом, отплыла хасеки Хюррем из Стамбула в Египет с сыном Селимом и дочерью Мирмаг на корабле, чтобы отправиться в хадж – священное паломничество в Мекку, к гробу Пророка. Она нарочно выбрала этот путь, чтобы обойти Иерусалим и святую христианскую землю, где родился, страдал и погиб на кресте удивительный христианский Бог. Султанша на хотела ступать на эту землю до тех пор, пока не помолится у гроба Пророка. И все правоверные мусульмане хвалили разум и набожность ее.
В Египте она должна была дождаться своего мужа, который хотел отправиться в хадж вместе с ней, но его задержали важные дела в Стамбуле. Если бы Сулейман не мог прибыть в назначенный срок, она получила бы разрешение ехать без него, что и произошло. В Каире для нее снарядили большой караван с паломниками из султанской стражи. И она двинулась на Восток, чтобы сначала взглянуть на Синайские горы.
Уже за Суэцким перешейком дромадер султанши почуял воды оазиса и сам побежал во весь опор.
Солнце начало помалу садиться. А мертвая песчаная пустыня начала как раз в это время светиться таким богатством красок, какого она еще не видела в жизни. Острые, словно разорванные силуэты горных цепей на Востоке играли всеми красками от фиолетовой до красно-пурпурной. В этот самый час зелень долин словно замерла в матовом отблеске и стала неподвижной, почти мертвой.
Со стороны древнего Египта шла ночь. Проводники-бедуины уже закутались в длинные черные козьи плащи и улеглись на песок, блестящий, как жемчуг, положив головы на верблюдов. Над ними светил синий как бирюза большой небесный купол с алмазными звездами. Легла и султанша Мисафир, а далекий смех гиены, что шла к воде, готовил ее к тревожному сну. Султанша Мисафир долго не могла заснуть, вспоминая в пустыне свою странную жизнь и бремя своего греха, что тяготил ее душу: в подробностях был составлен план убийства первородного сына султана от другой жены. Никто не знал про ее план, кроме нее и Бога на небе. Именно теперь для того, чтобы отвести от себя всякое подозрение, она отважилась на крайне опасное путешествие в святая святых мусульман, к гробу Пророка.
Ранним утром, когда ясная полоса света появилась далеко на Востоке, могущественную султаншу разбудила мелкая мошка.
Вскоре заблестел на песке огонь от сушеного верблюжьего навоза. Над огнем водрузили котел с ароматным кофе. После завтрака двинулся караван султанши на юго-восток. Справа блестело какой-то чудной зеленью Красное море. Вдалеке за ним поднимались темные массивы гор Джебель-Атака, а слева – горы Джебель-Эт-Тог, выложенные известью, мелом и песчаником.
