Кэрри Лофти - Поцелуй воина
Его мысли перенеслись в маленькую комнату, где Ада все еще сидела с Габриэлем. Она страдала. Они оба страдали. В сравнении с их жертвами собственные неприятности казались Джейкобу незначительными. Впрочем, по крайней мере он понял правду раньше, чем стало слишком поздно. Ада была права; свитки указывали на Пачеко. Джейкоб сам устроил эту ловушку, позволив королю пойти в толпу, позволив всем поверить, что Габриэля арестуют.
Да, его план сработал – но какой ценой? Он чуть не погубил две невинные жизни.
– Я... я сделал так мало.
– Глупости, – заявила графиня, улыбаясь. – У меня на службе ты делал все, что я только могла попросить. И король Альфонсо согласен со мной.
– О?
– Тебя наградили поместьем на севере.
Джейкоб изумленно открыл рот. Хорошие манеры требовали, чтобы он спрятал свое удивление, но он не мог найти на это сил.
– Вы серьезно, миледи? Мое поместье?
Ее улыбка перешла в мягкий смех.
– Твое собственное. И ты будешь использовать моих людей, пока не устроишься. Некоторым не нравится идея награждать придворных-евреев землями, но я не могу назвать причин, по которым ты не заслуживаешь этого. И моей благодарности.
Джейкоб сглотнул комок, подступивший к горлу.
– Я... миледи, я...
– Я знаю, Джейкоб.
Она взяла его за руку и сжала. Ее улыбка внезапно померкла.
– Что случилось? – спросил он.
– Его величество предложил другое вознаграждение: место его телохранителя. Он ценит твои умения и проницательность, и хотел бы, чтобы ты был с ним при дворе. Это великолепная возможность.
Джейкоб нахмурился.
– Вы отсылаете меня?
– Это не мой выбор, – произнесла она дрожащим голосом. – Правду говоря, я надеялась, что ты сможешь остаться у меня на службе. Мои доверенные советники убиты. Те, что остались, больше преданы моему покойному мужу, чем мне. – Да, она выглядела молодой и сильной, но такой усталой. Ее медовые глаза не отрываясь смотрели в его лицо. – И да, его величество просил тебя об этом, Джейкоб бен Ашер. Ты откажешь ему?
Джейкоб всегда хотел быть воином, человеком, уважаемым отважными и опытными бойцами. Теперь ему представился такой случай, служить при дворе самого могущественного короля в Иберии. Но ему придется оставить службу у графини...
– А как же вы? – спросил он.
– Я буду жить как обычно, только теперь у меня будет Бланка. Она составит мне компанию.
Она тихонько вздохнула и заставила себя улыбнуться.
Королю Ал ьфонсо он никогда не будет нужен. Не настолько.
Печально усмехнувшись, Джейкоб покачал головой. Наверное, он никогда не научится. Все эти годы с Адой должны были стать для него суровым уроком, что не стоит хотеть того, чего никогда не может быть. И все же, видя нерешительную отвагу доньи Вальдедроны, напряженные плечи и нервные пальцы, Джейкоб принял решение – такое безрассудное, какого никогда не принимала даже Ада.
– Для меня было бы честью служить нашему королю, миледи, – негромко произнес он. – Однако я подчинюсь его призыву, только если его просьба станет приказом. Мое место с вами.
Ее лицо озарилось надеждой.
– Ты останешься?
– Так долго, как вам потребуется, миледи.
Донья Вальдедрона глубоко вздохнула. Вся она как будто просветлела, словно его обещание превратило ее тяжелую ношу во что-то легкое, как паутинка.
– Ну а теперь, – сказала она, изящно сплетая пальцы на коленях, – как там Ада и ее пациент?
Джейкоб нежился в лучах ее сияющего счастья и понимал, что пропал.
– Ее отец обучил дочерей фармакологии, – ответил он. – Вы знали об этом? Много лет назад, еще дома, в Англии. Сейчас, когда Габриэль наконец-то поправляется, уверен, Ада пропишет ему постельный режим.
Она подняла темную бровь. Ее губы дрогнули.
– Постельный режим?
– Да, миледи. Очень надолго.
Ада очнулась от дремоты и обнаружила, что Габриэль смотрит на нее. Наконец, после трех недель, он пошел на поправку, но она все еще волновалась. Его кожа оставалась болезненного цвета, а скулы выпирали на похудевшем лице, но его сила продолжала удивлять ее.
Ужасная рана от меча больше не угрожала его жизни. Эти темные-темные глаза сияли жизнью.
Дневной свет почти померк. Тени перемежались с оранжевыми полосами солнца, рисуя затейливый узор на кровати. Под шерстяным одеялом на Габриэле не было никакой одежды. Она мыла, ухаживала и плакала над его недвижным телом, молясь, как никогда в жизни не молилась, о милосердии. Страшная, с рваными краями дыра под его ребрами горела красным, словно изуродованный алтарь, а шрамы на его спине все еще доводили ее до слез.
Но теперь все стало по-другому. Он очнулся, выздоравливая. И он принадлежал ей. Горячее и яростное желание охватило ее.
Им еще предстоит поговорить о брачных клятвах и о будущем. Сейчас ей снова пришлось подавить в себе страх. Ее желание было таким сильным и неоспоримым, как никогда раньше, еще более мощным из-за опасности, которую они пережили, и смелых обещаний, которые они давали. Она должна была знать, чего он хочет.
Выпрямившись в кресле, она откинула короткие волосы со лба, они немного отросли, ровно подстриженные настоящими ножницами. Она взглянула на Габриэля и увидела, что он улыбается.
– Ты заведешь новую моду, – сказал он.
– Вряд ли. Я скорее предостерегающий пример.
– Кастильцы гордятся хорошим скандалом. Это их выделяет.
Она присоединилась к нему, присев на край кровати. По спине пробежала боль.
– Тебе не следует спать в этом кресле, – сказал он. – Твоя собственная рана еще не зажила окончательно.
– Они предлагали мне опиум. Ты знал это?
Его лицо помрачнело.
– Предлагали?
– А я отказалась.
– Ада, – тихо произнес он, в глазах его светился триумф, – ты сделала это сама.
Тепло медленно разлилось в ее груди. Она сделала это. Она знала, что искушение всегда будет преследовать ее, но время бездумного потворства своей слабости прошло. Знание этого и гордая преданность Габриэля излечили последнюю из ее темных ран, невидимых ран, которые так долго терзали ее. Будущее, непохожее на все, о чем она когда-либо осмеливалась мечтать, открывалось перед ней, маня их обоих.
– А потом я позвала Джейкоба, ну просто чтобы быть в безопасности, – добавила она. – Нельзя быть самонадеянной. Он чуть не влепил доктору затрещину.
Габриэль кивнул, лицо его все еще выражало невероятное удивление.
Ее влекло к нему, она провела кончиками пальцев по его рукам, лаская темные волоски, покрывающие кожу. Рана, где она порезала его руку целую жизнь назад, превратилась в тонкий розовый шрам.
