Виктория Холт - Убийство в Тауэре
Уинвуд пристально за ним наблюдал.
«В королевстве должно торжествовать правосудие, – думал Яков. – Мы не можем сейчас допустить такого скандала, а он разразится, если установят, что Овербери был убит и ничего не предпринято по этому поводу».
– Мы должны открыть эту тайну, – сказал Яков. – Я без промедления призову лорда верховного судью и вручу это дело в его руки.
«Лучше и быть не может! – подумал Уинвуд. – Неумолимый старый сэр Эдуард Коук ни при каких обстоятельствах не позволит никаким соображениям стоять на пути правосудия».
«Конец Сомерсету! – пророчествовал Уинвуд про себя. – Конец испанской угрозе!»
* * *Сэр Эдуард Коук приступил к работе с энтузиазмом. Прежде всего он велел арестовать Уэстона и подверг его строгому перекрестному допросу. Пребывая в неведении относительно того, что стало известно, Уэстон сначала пытался лгать, но скоро запутался и, поняв, что попался, выдал всех.
Постепенно он назвал имена доктора Формана, Франклина, Гришема, миссис Анны Тернер, сэра Джерваса Хелвиза и, наконец, покойного графа Нортгемптона и графини Сомерсет.
Франсис, чувствуя, что возмездие не за горами, не показывалась из своих апартаментов. Она объясняла это тем, что беременность подрывает ее здоровье, но, когда до нее дошла весть, что миссис Анна Тернер арестована, Роберт обнаружил ее в постели в таком плачевном состоянии, что догадался, что у нее есть какая-то страшная тайна.
Франсис понимала, что больше не может надеяться сохранить все в тайне от него. Уже допрашивали сэра Джерваса Хелвиза, арестовали Франклина, и она знала, что лорд верховный судья скоро доберется до нее.
– Роберт, – сказала Франсис, – я ужасно боюсь.
Он пристально на нее посмотрел.
– Это связано с Овербери?
Она кивнула.
– Говорят, он был отравлен, – продолжал Роберт.
– Я знаю.
– Знаешь, что он был отравлен?
– Знаю.
Ужасная догадка пришла на ум Роберту.
– Ты?.. – прошептал он.
Франсис лишь посмотрела на него, по Роберт понял ответ.
– Миссис Тернер… Уэстон… Монсон… Хелвиз… – перечислял он.
– Я использовала их всех.
– А мальчик, который сознался, что отравил клистир?
– Я заплатила ему за это двадцать фунтов, – устало призналась Франсис.
– О господи! – воскликнул Роберт.
– Проси Бога помочь нам! Никто другой нам не поможет!
– Так, значит, ты… убийца!
– Не смотри на меня так, Роберт! Я сделала это ради тебя!
– Франсис!..
– Да, ради тебя! Ради нас двоих! – Она отчаянно заколотила руками по животу. – Чтобы я могла носить твоих детей! Чтобы паше могущество росло! Чтобы мы могли быть вместе всю оставшуюся жизнь!
– А Овербери?
– Он стоял у меня на пути. Овербери пытался остановить тебя. Он знал, что я получала зелье от доктора Формана.
– Зелье?
– Чтобы избавиться от Эссекса.
Роберт закрыл лицо руками. Каким глупцом он был, чтобы не понять всего этого! А дураки расплачиваются за свою глупость. Он стал думать о тех месяцах, когда Овербери томился в Тауэре. Он сам посылал ему пирожные и деликатесы. Неужели они были отравлены? А разве это не он устроил так, чтобы Овербери заключили в Тауэр? Разве не он хотел этого, потому что злился на него из-за его отношения к Франсис? Франсис! Все возвращалось к ней. Но как глубоко он сам увяз в этом деле?
Роберт пытался вспомнить те месяцы заключения. Понимал ли он тогда, что все обстоит не так, как кажется? Разве это не он не допустил свидания Овербери с родными? Не переусердствовал ли он, прислушиваясь к советам Нортгемптона?
Конечно, Роберт никогда бы не обрек на ужасную смерть человека, который был его другом. Но не он ли выбросил мысль об убийстве из головы, потому что так ему было удобнее?
Какова же его вина?
Он посмотрел на Франсис. На ее бледном лице глаза казались огромными. Она говорила взахлеб, не опуская ни одной подробности. Письма, которые она писала Форману, непристойные, мерзкие фигурки, которые он изготовил, попытки околдовать Эссекса – все эти ужасные деяния, пиком которых стало убийство Овербери.
А теперь, когда все раскрылось, лорд верховный судья расскажет об этом королю.
Король, думал Роберт, отношения с которым в последний год у него стали натянутыми; король, чей взгляд любовно задерживается на красивом лице сэра Джорджа Вильерса.
Но Яков – верный друг. Он должен увидеться с королем, должен заявить о своей непричастности к этому делу.
Франсис вцепилась в его камзол дрожащими пальцами, и ему захотелось отбросить ее прочь. Он не мог смотреть ей в глаза.
«Убийца! – думал Роберт. – Она убила беднягу Тома Овербери. И это моя жена!»
– Роберт, – рыдала Франсис, – помни, что я сделала это ради тебя!
Роберт отвернулся.
– Как бы мне хотелось, – прошептал он с горечью, – чтобы я никогда тебя не видел!
* * *Яков печально смотрел в лицо своего друга.
– Ваше величество верит мне? – спросил Роберт с перекошенным от волнения лицом.
– Мой дорогой Робби, разве я могу поверить, что ты принимал участие в таком подлом заговоре?
– Благодарю вас. Если ваше величество верит мне, я не боюсь никаких обвинений.
– А тебя в чем-то обвиняют, Робби?
– При дворе только и разговоров что об этом отвратительном деле.
Яков коснулся плеча Роберта.
– Не горюй, мой мальчик, – сказал он. – Невинному нечего опасаться.
* * *Сэр Эдуард многих вызвал для допроса. Уэстон, Франклин, Хелвиз и Анна Тернер должны будут доказать свою невиновность, хотя Коук не верил, что они смогут это сделать. Слуг этих людей допросили так тщательно, что они выдали все необходимые сведения.
Нортгемптон был мертв и не мог предстать перед правосудием, хотя сэр Эдуард полагал, что и он приложил руку к этому убийству. Но остаются двое, которые живы и которые, по его мнению, стояли в самом центре заговора: граф и графиня Сомерсет.
Ни с кем не считаясь в порыве наказать виновного, Коуп вызвал Роберта Карра, графа Сомерсета, на допрос в связи с делом об отравлении сэра Томаса Овербери.
Когда Роберт получил вызов, пришел в ужас. Ведь с ним так долго обращались как с самым могущественным человеком в стране! Неужели Коук думает, что может вызывать его в суд, как простого смертного?
Роберт отправился к королю и гневно поведал о случившемся, показав повестку.
Яков взял бумагу и печально покачал головой.
– Ну, Роберт, – сказал он, – это приказ лорда верховного судьи Англии, и ему нужно подчиняться.
– Но ведь…
– Нет, мой мальчик. Если бы лорд верховный судья вызвал меня на допрос, мне пришлось бы явиться.
Роберт пришел в отчаяние, так как рассчитывал, что король освободит его от столь неприятной процедуры. Поняв это, Яков почувствовал страх. Если Роберт ни в чем не виноват, почему он так расстроен?
