Жюльетта Бенцони - Страсти по Марии
– И что же она?
– Она принимает его любезнее, чем других. А король, по мере того как растет популярность Бофора, теперь почти легендарная, близок к тому, чтобы возненавидеть его. Что вам еще рассказать? Капитаном гвардии стал мсье де Гито, его супруга входит в ближайшее окружение Ее Величества и довольно часто встречается с вашей невесткой мадам де Геменэ. Каждый день она докладывает королеве последние сплетни с Королевской площади.
– Ах, милая Анна, – вздохнула Мария. – По природе своей она болтлива… Но только не со мной. Я не получала от нее сообщений целую вечность. Вдали от солнца, что светит при дворе, не бывает хорошей погоды, дорогой мой Ла Порт! – с горечью добавила она.
– Госпожа герцогиня, напрасно вы отчаиваетесь! Нынешние события могут вернуть вас быстрее, чем вы думаете. Кстати, что касается этих самых событий, я хотел бы просить вас об одной любезности.
– Если это будет в моих силах…
– Выделите мне одну из комнат в особняке де Шеврезов. Лувр, где я храню все необходимое для тайной переписки: печатки, симпатические чернила, ключи к шифрам, перестал быть надежным, и если господин герцог ничего не будет иметь против…
– Мой супруг, насколько я знаю, не покидает Дампьер, я могу ему написать. Скажу, что там, где вы намерены жить, ведется ремонт, а потому я и проявила к вам гостеприимство, учитывая к тому же вашу близость к Лувру.
– Большое спасибо, госпожа герцогиня!
Были обговорены последние детали. Ла Порт передал Марии тайные коды и необходимые адреса, которые ей не были известны, получил письмо для управляющего с улицы Сен-Тома-дю-Лувр, еще одно, более пространное, для королевы, после чего они расстались. У Марии вновь появилась надежда. Она могла через курьера иметь связь с бывшим послом де Мирабелем, осевшим в Брюсселе, для переписки с Англией у нее был свой канал, и скрывать его не было необходимости, поскольку о ее давних дружеских связях и с королем Карлом, и с королевой Генриеттой-Марией было хорошо известно. С письмами Анны Австрийской все было далеко не так просто! Ла Порт передавал их в Ожер, оттуда их по надежной связи переправляли кому положено. Что до Лорена, с тех пор как герцог Орлеанский, практически изгнанный Людовиком XIII, нашел убежище у немецких курфюрстов, связь с ним стала делом весьма сложным. Для Марии сложное не означало – невозможное. Ее небольшая сеть была очень хорошо организована, поэтому она справилась и с этим.
Отказавшись от своих сельских забав, впрочем, не без некоторого сожаления, но из осторожности красивого пастушка следовало оставить в уверенности, что он имел дело с настоящей феей, она вновь перебралась в Тур, к радости старого епископа и городских дам, которых затмила, как и прежде. Блистала она и на премьере «Сида», который парижские комедианты давали в честь приезда герцога Орлеанского. Его высочество объявил, что ему очень хотелось взглянуть на здешних дам, в действительности же путешествие было предпринято ради прекрасных глаз одной юной особы, в которую герцог был влюблен.
«Сид» был в моде, как, впрочем, и все испанское: плащи, шляпы, черный цвет, мантильи и т, д. Возможно, потому, что в эту пору шла война с Филиппом IV. Драму ставили и в Лувре, и в кардинальском дворце, хотя Ришелье и относился к автору, Пьеру де Корнелю, ревниво, поскольку и сам был сочинителем. Он засыпал автора цветами, но возмущенно фыркнул при избрании того в состав только что образованной Французской академии.
Мария появилась на представлении в платье из золотистого шелка, украшенного лучшими из ее прекрасных бриллиантов. Молодой лорд Крафт, прибывший чуть раньше, следовал за ней с благоговейным видом, что приводило в тихую ярость прочих дам, не знавших ни подобной роскоши, ни подобного внимания. По какому праву в свои тридцать шесть лет позволяла она себе быть столь желанной и обольстительной?!
Гастон Орлеанский, недавно примкнувший к ее сообщникам, соизволил подойти к герцогине для приветствия и пообещал назавтра нанести визит. Что не помешало ему тем же вечером написать одному из своих родственников, что визит этот получился намного короче, чем того ему хотелось, и что ни он, ни местные дамы не опечалились бы, если Мария убралась бы назад в свою деревню…
Она не убралась, желая оставаться как можно ближе к событиям, хотя Тур и находился в пятидесяти лье от Парижа. Сюда новости доходили много быстрее, нежели в Кузьер, а новости были весьма обнадеживающие. Если начало войны складывалось в пользу французов, то теперь события оборачивались для них плачевным образом, поскольку падение и переход в руки испанцев Корби открывал для них прямую дорогу на Париж. На пути испанцев Корби являлся последним сильным укреплением. И потянулись к Луаре в поисках убежища все напуганные предстоящей встречей с солдатами Филиппа IV, грозившей разграблением и оккупацией их домов. В какой-то момент и королева, явив недопустимое для правительницы Франции поведение, поверила в падение страны и победу своего брата и почти не скрывала своей радости. Мария и вовсе ее не прятала, по крайней мере у себя в доме, где, принимая дорогого лорда Монтэгю, подняла бокал за поражение бездарного короля и его первого министра и свое скорое возвращение в Париж.
К ее удивлению, англичанин тост не поддержал.
– За вторжением испанцев последуют грабежи и нищета, так что нечему тут радоваться, Мария. Вам следовало бы, горячая вы моя голова, забыть про личные интересы и выгоды мадам де Шеврез. Что же касается королевы, несмотря на глубокое уважение, которое я к ней испытываю, я осуждаю ее поведение: она королева Франции, а это обязывает! – В свое время, перед тем как расстаться с ней, еще по ту сторону Пиренеи, отец взял с нее обещание противиться всякой попытке развязать войну между двумя государствами и всегда, несмотря ни на какие обстоятельства, поддерживать родственные связи со своей семьей. Это тоже обязывает!
– Вы заблуждаетесь, мадам. С того самого момента, как она вышла замуж за Людовика XIII, она стала француженкой, но, к несчастью, так этого и не поняла.
– Что за мысли, друг мой! – воскликнула Мария. – Черт вас побери, милорд! Не кажется ли вам, что мы много лет делаем общее дело? Так что же означает этот неожиданный кризис доблести?
– Я – совсем другое дело! Я действую в интересах Англии, а не Испании!
– Это же глупо! Ваша королева – дочь короля Генриха IV, как и королева Испании! – Вы правы, но ей, однако же, не приходит в голову действовать против своего супруга, так же как и королеве Изабелле против своего супруга короля Филиппа. Корона для женщины порой непосильная ноша, но это еще и ореол! Хранить семейные узы – это одно, предавать их – нечто другое. Прежде всего это глумление над клятвами, данными перед Господом в день свадьбы.
