Мэри Кайе - В тени луны. Том 2
— Убейте! — завывал садху. — Убейте приспешника инородцев, предателя, изменника!
Нияз выстрелил, и святой упал вниз лицом, захлебываясь кровью.
— Это тебе за нож в спину, — прокричал Нияз и, соскочив с осла, поспешил укрыться в высокой траве и кустах на краю тростникового поля. Второй выстрел отбил охоту у толпы преследовать его, и он через ирригационный канал скрылся в апельсиновом саду.
Час спустя он стянул тучного торговца со спины изможденного пони и тронулся на нем в путь, как мог уговаривая животное скакать галопом к понтонному мосту.
В жаркие часы на дороге редко бывало большое движение, и он никого не встретил, кроме громыхающей телеги, запряженной волами.
У края джунглей он оставил пони у обочины, так как дальше было легче пробиваться пешком, и он достиг руин примерно минут за пятнадцать до Алекса.
Когда он подходил, в подлесье что-то хрустнуло и рванулось прочь, и Нияз, помня об осторожности, вошел в руины и поискал в темноте у одной из стен прочный кусок бамбука. Он привел в действие примитивный механизм, выпустивший веревочную лестницу, и, забравшись наверх, стал лихорадочно собирать высушенные солнцем упаковки.
Когда он спускался со своим грузом, подошел Алекс, они оба были слишком измотаны, чтобы разговаривать. Они долго смотрели друг на друга, затем Алекс полез наверх. Зачерпнув жестяной кружкой воды, стоявшей в закрытом глиняном сосуде, он с жадностью ее выпил. Вода была теплая и несвежая, и ее было не так уж много, поскольку значительная ее часть испарилась, ведь он наполнил глиняный сосуд почти три недели назад. Там было и бренди, и он выпил немного. Потом он достал из тайника в разрушенном куполе винтовку системы «Вестли Ричардс» и зарядил ее. Нияз вернулся наверх и оттуда же достал дробовик. Алекс взглянул на него и покачал головой:
— Нет, оставь. У меня есть это, — и дотронулся до револьвера. — Сколько у нас времени?
Нияз пожал плечами:
— Час, два часа, день — кто знает?
Он заметил, как Алекс вздохнул с некоторым облегчением, и сказал:
— Меня задержали, и потому я долго добирался. — Он вкратце рассказал о задержке и добавил: — Пока еще на дороге никого нет, а поскольку у них нет конницы, они пойдут пешим строем. Не думаю, что они появятся слишком скоро. Они обезумели от убийств и сейчас грабят и жгут бунгало.
— Когда больше некого будет убивать, им станет страшно, и они быстро уйдут, — сказал Алекс, набивая карманы боеприпасами.
— Наверняка, — ответил Нияз, следуя его примеру. — Но на этой дороге мало тени, и им придется идти маршем. Как ты сюда добрался?
— Через джунгли, — коротко ответил Алекс.
— Значит, пешком?
Алекс кивнул:
— Почти все, кто прятался в доме резиденции, убиты. Я ушел через ущелье с тремя белыми женщинами. И оставил их в миле отсюда. Они идут сюда, но медленно. Я пометил им путь. Пошли.
Они опустили лестницу и, взвалив на плечи свой груз, углубились в горячую тень леса. Река протекала менее, чем в двухстах ярдах от Оленьей башни, но берега были крутыми, и над ними нависали непролазные джунгли, поэтому никто не ходил этим путем, а дорога и понтонный мост проходили в какой-то миле от потайных руин. Никакие тропы туда не вели, но Алекс и Нияз хорошо знали эту часть джунглей, и у них были свои собственные ходы в густых кустарниках, травах с человеческий рост, деревьях и тростниковых зарослях, явно непроходимых для других. По мере приближения к дороге они стали двигаться с большей осторожностью; джунгли немного поредели, и они услышали шум речной воды, бегущей между понтонов, и поскрипывание моста.
— Подожди здесь, — прошептал Нияз. — Я пойду первым и посмотрю, свободно ли на дороге. — Он опустил на землю свой груз, и извиваясь, как ящерица, пополз через густой кустарник.
Алекс сел, прислонившись к пню, пытаясь не думать о событиях нынешнего утра, заставлявших его содрогаться от ярости и так затуманивших его мозг, что в нем взыграл первобытный, безумный, племенной инстинкт, и был один момент: ему захотелось у Оленьей башни сдавить руками горло Ниязу только за то, что люди его веры сотворили этим утром. В какую-то долю секунды он поймал такое же выражение на лице Нияза и почувствовал, что и в нем бушуют те же страсти. Это длилось мгновение…
«Но мы не только народ, мы — властелины, — подумал Алекс. — Властелины! Нет, мы скованы одной цепью привычек, обычаев и крови… Я дал им в руки оружие и потребовал…» — Он понял, что не в состоянии ясно мыслить, и ему захотелось, чтобы больше никогда не пришлось об этом думать.
В подлеске послышался шорох, и появился Нияз. Он даже не счел нужным понизить голос и весело объявил:
— Я запер сборщиков дорожной подати и полицейских стражников в помещении заставы и забрал их мушкеты. Теперь остались только те, что сидят на заставе по ту сторону моста.
— Они что-нибудь слышали?
— Нет, двое спали, а то бы они не стали спать, если бы знали новости.
Он поднял свой груз и спросил:
— А почему бы нам не перерезать понтонные связки? Этого будет достаточно.
— Только временно, потом понтоны выбросит на берег и они снова воспользуются ими. А я хочу навсегда закрыть эту дорогу.
Они осторожно вошли в поредевшие джунгли перед мостом, где трава была примята и выжжена кострами путников, останавливавшихся здесь на ночлег. Длинная дорога была пуста, и в здании заставы стояла тишина. Слышно было только журчанье воды, пробивавшейся сквозь плотный ряд понтонов.
Алекс, хмурясь, взглянул на здание заставы, и Нияз вкрадчивым голосом пояснил.
— Они кричать не будут. Я заткнул им рты. А другие в соседних хижинах. Они спят. А все мушкеты были на заставе. Они еще несколько часов не сдвинутся с места. С чего бы им? Никто не кричал.
Они прошли по склону дороги на мост, ослепительный свет дня усиливался мириадами солнц, отраженных в воде. Под ногами скрипели раскаленные доски покрытия. Горячее дерево пахло смолой, и проходящие под ним потоки были не в состоянии его охладить. Мост был сооружен в самом узком месте реки, расстояние между берегами здесь не превышало сотни ярдов, ниже оно достигало мили. В верхнем течении были видны более частые отмели и песчаные косы, таявшие в дымке. Вдали, на краю песчаной косы берег был покрыт рядами черепаховых панцирей, но кроме черепах, казалось, на десять миль вокруг ничего живого не было, и глухие звуки их шагов по доскам в этой огнедышащей тишине казались громкими и раскатистыми.
Полусонный начальник заставы на другой стороне моста услышал их и неохотно подошел к грязной хижине, служившей заставой на берегу, относившемуся к Оуду. Увидев белого человека, он поприветствовал его и спешно поправил свой тюрбан. Алекс ответил на приветствие и поинтересовался видами на охоту по эту сторону моста. Заметив кровь госпожи Холли, оставшуюся у него на рукаве, он объяснил, что этим утром подстрелил леопарда в миле от дороги. Пока он говорил, Нияз встал между ними и хижиной… Пять минут спустя перепуганный начальник заставы и два стражника, находившиеся в хижине, сидели, связанные, с кляпами во рту. Нияз запер дверь. Когда они с Алексом бежали на мост, он выкинул в воду два старинных мушкета. Они быстро и методично работали под беспощадным солнцем, закладывая снаряды, вставляя и соединяя между собой запальные шнуры, стараясь не думать о том, что от жара, исходящего от дерева и раскаленного металла, взрывчатка может сдетонировать сама по себе. Пот застилал глаза, солнце слепило их.
![Жюль Верн - Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]](/uploads/posts/books/28259/28259.jpg)
![Жюль Верн - Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]](/uploads/posts/books/28288/28288.jpg)